Абдуллаев Джахангир – Карательная психиатрия

(Эссе включает как анализ, так и фрагменты диалогов комментариев.)


Когда на поверхности общества появляется давление и когда власть ощущает себя под угрозой, один из способов её защиты — превращение инакомыслия не просто в оппозицию, а в «ненормальность». Тема карательной психиатрии в современной России — это не только память о советском прошлом, но и живая реальность: инструмент, которым власть может маркировать тех, кто не согласен, кто борется обличающе, кто ставит под сомнение коррумпированный строй или предлагает иной смысл справедливости.
Первый слой: историческая предыстория. В СССР диагноз «вялотекущей шизофрении» стал удобным клише: социально опасный диссидент становился «больным», нуждающимся в принудительной госпитализации. В отчёте конференции «Legacy of Soviet Psychiatry» подчёркивалось: «…психиатрия как средство политического репрессирования» стала частью системы.
Современные эксперты отмечают, что основания для злоупотреблений сохраняются: неопределённость в том, что считается «расстройством», и возможность трактовать социальное или политическое отклонение как болезнь.
Второй слой: современный контекст. В России борьба с коррупцией формально может выглядеть как правильная, но на практике часто оказывается инструментом политической селекции. Например, исследование показывает: в авторитарных или полуавторитарных режимах «антикоррупционные» кампании могут усиливать недоверие к власти, если они воспринимаются как прикрытие чистки оппонентов. Одновременно, как видно из отчётов правозащитников, карательная психиатрия — не только артефакт прошлого. Уже в 2025 году СМИ приводят примеры, как люди, выступающие с критикой или собирающие жалобы, оказываются на принудительном лечении. Таким образом, сочетание тем «борьбы с коррупцией» и «репрессий против инакомыслия» создаёт суровую атмосферу: ведь тот, кто говорит о коррупции, сам может быть объявлен «психически ненормальным» либо «угрожающим обществу».
Третий слой: логика механизма. Почему именно психиатрия? Потому что это средство двойного воздействия: с одной стороны — медицинское, якобы забота о «здоровье ¬общественности», с другой — юридическое и репрессивное — лишение свободы, стигма, контроль. Как отмечено: «psychiatry is easily vulnerable for corruption and allows it to be open to political abuse».
В комментариях под видео мы также видим симптоматичные фразы, отражающие эту логику:
«То шаман Габьішев им помешал… То математик…»
«То есть все, кто за народ — в тюрьмах или психушках.»
Здесь отражается восприятие: если ты «за народ», то власть может объявить тебя либо преступником, либо ненормальным — и лечащим/карательным методом. Комментарий “То шаман … То математик” показывает ироничное недоверие к официальным диагнозам, как будто «математик» становится «опасным» за мысль, а «шаман» — за символ. Комментарий “в тюрьмах или психушках” подчёркивает объединение двух репрессивных институтов: тюрьмы и психбольницы.
Четвёртый слой: морально психологический эффект. Когда гражданин понимает: если я критикую — мне могут закрыть рот не только судом и тюрьмой, но и трубой диагноза «ненормальности», это создаёт эффект запугивания и самоустранения. Комментарий от @Olegy985:
«Перевод денег это говорит о том, что человек ненормальный?»
Эта острая формулировка показывает реакцию: если за благородный поступок (например перевод денег кому то) тебя могут считать ненормальным — значит критерии «нормы» и «патологии» переопределены в угоду власти. Это не просто ущемление прав; это разрушение границы между политическим и медицинским.
Пятый слой: связь с коррупцией. Когда человек борется с коррупцией — он ставит под угрозу не просто отдельный акт взятки, он ставит под вопрос систему, в которой власть, институты, клиенты и «подыгрывающие» взаимосвязаны. Когда система отвечает: «Мы тебя не посадим, мы тебя «отправим лечиться»», — это двойной смысл: «Мы признали, что ты — проблема, но не будем с тобой как с преступником, а как с больным». И больной — это не субъект социальной борьбы, это объект. В итоге репрессия становится мягче юридически, но мощнее психологически.
Шестой слой: эмпирические свидетельства. Рассмотрим конкретный случай: Mikhail Kosenko — участник протестов на Болотной площади в 2012 году. Суд признал его «в состоянии невменяемости» и назначил принудительное лечение в психиатрической больнице, несмотря на видео, доказывающее его мирное поведение. Этот случай рассматривается как «первый столь ясный и очевидный» пример применения карательной психиатрии в РФ после советского периода. То есть механизм уже функционирует, не скрываясь в тени. Новые отчёты правозащитников показывают: более десятка случаев насильственного психиатрического лечения оппозиционеров и критиков начиная с 2022 года.
Седьмой слой: гуманистическая перспектива. В центре всегда должен быть человек — гражданин, который хочет справедливости, который борется за честность. Когда его объявляют «ненормальным» или «опасным», мы теряем часть своего человечества: возможность слушать, возможность понимать, возможность действовать. Комментарий:
«Большой респект … очень умный и правильный политик.»
отражает, что люди по прежнему ищут тех, кто говорит правду и хотят поддерживать их. Но власть говорит: «Я тебя слышу — значит ты угроза.» И потому отвечает не аргументом, а насилием.
Восьмой слой: выводы и вызовы. Если мы хотим сохранять общество с правами, с гражданами, которые могут выражать мнение, требовать прозрачности и справедливости, нужно:
1. Признать, что карательная психиатрия — это не «ошибка медицины», а механизм власти.
2. Добиваться прозрачности судебных и медицинских процедур: почему человеку поставили диагноз, кто и с каких критериев.
3. Поддерживать институты, которые защищают права пациентов — такие как Independent Psychiatric Association of Russia, созданная в Москве в 1989 году и до сих пор содействующая правозащитному контролю.
4. Поддерживать тех, кто выступает с критикой системы — даже если они не идеальны, даже если их методы спорны — потому что молчание даёт власть тем, кто умеет притворяться нормой.
5. Осознать: борьба с коррупцией и борьба с репрессиями — части одного большого процесса. Если коррупция не искореняется, но критика за неё превращается в болезнь — это значит, что система просто перенастроила защиту — не для справедливости, а для выживания.

Подводя итог: когда комментарий в интернете говорит:
«В новый год с новым лозунгом: «Кто против — того в психушку!»
то он не просто ирония — это сигнал тревоги. Система, которая объявляет оппонента «ненормальным», перекраивает границы гражданского общества, право на критику, понятие справедливости и здравого смысла. Если мы теряем право говорить и право быть услышанными, мы теряем часть души общества. И тогда реальный «больной» — не тот, кого помещают в клинику, а общество, которое допустило превращение права на слово в диагноз.