Смерть на холме Монте-Марио - Чингиз Абдуллаев

«С каждым месяцем вокруг все меньше оставалось такого, чтомогло его удивить».

Торнтон Уайлдер «День восьмой»

Когда человек начинает опасаться каких бы то ни былоизменений в своей жизни, значит он стареет. Дронго помнил об этом и не любил,когда Джил напоминала ему собственное изречение. Он теперь довольно частоприлетал в Рим, чтобы встретиться с Джил и мальчиком, который был так похож нанего, но изменить что-либо в их отношениях уже не хотел.

В последние годы Дронго сильно изменился — похудел, сталболее замкнут, молчалив, в глазах появилось выражение печальной мудрости,которая свойственна всем умным людям, с течением времени превращающимся вциников. Он стал замечать, что меньше смеется и больше усмехается. Это начиналоего беспокоить.

В отношениях с Джил тоже не все было ладно. И дело даже не втом, что он постоянно находился в разъездах, зарабатывая себе на жизньаналитическими способностями, и даже не в его нежелании менять устоявшуюсяжизнь. Некоторые привычки, приобретенные за долгие годы одиночества, ужестановились частью его натуры. Несмотря на обиды Джил, он по-прежнему не могспать в комнате, где находились посторонние. И хотя Джил трудно было назватьпосторонней, он всегда уходил спать в другую комнату. Сказывались годыодиночества, за которые он привык к ощущению вибрирующей вокруг него тишины.Джил пыталась с этим бороться, но тщетно. Он не мог заснуть рядом с ней иреагировал на каждое ее движение или вздох. Очевидно, это была некая фобия,которую нужно и можно было преодолеть, но ни она, ни он не знали, как этосделать. И все попытки не обращать внимания на его состояние, заканчивалисьлишь тем, что он поднимался по утрам, так по-настоящему и не заснув.

Он по-прежнему видел цветные сны, и в своих ночныхразмышлениях был не так одинок. Джил ему безусловно нравилась, но в егоневероятной, бурной жизни были и другие женщины. Иногда он видел Натали, чейобраз навсегда остался в его сердце. Она спасла ему жизнь, подставив себя подпули. Натали была первой и, кажется, единственной женщиной, которая могла статьего женой. Иногда он видел Марию и слышал ее голос. Его до сих пор мучиласовесть за ее самоубийство, словно он был виноват в тех обстоятельствах,которые сложились столь роковым образом. Иногда ему снилась темнокожая Лона, ион, улыбаясь, вспоминал, как им было хорошо в те осенние дни начала девяностых,когда время казалось еще не таким потерянным. Иногда он видел женщину, скоторой они были знакомы только пятнадцать или двадцать минут, оказавшисьслучайно вместе в кинотеатре заштатного американского городка, где между нимивспыхнула страсть, которая закончилась столь же внезапно, как и началась.Иногда ему снилась Лена Суслова, и он чувствовал себя виноватым, снова и сновапытаясь себе объяснить, почему он не звонит ей, когда возвращается в Москву.Иногда…

Дронго редко оставался один, когда засыпал. Во сне емуявлялись давно умершие люди и случайные знакомые, женщины, которых он любил, имужчины, которые его ненавидели. Может, поэтому он подсознательно так боялсяприсутствия Джил. Ему казалось, что он разговаривает во сне, хотя знал, что этоневозможно. Иногда Дронго даже оставлял включенным магнитофон, чтобы услышать,что именно он мог сказать, но запись фиксировала лишь его дыхание, иногда —прерывистый храп или громкие вздохи. И ничего больше. Но, в отличие отбольшинства людей, Дронго помнил свои сны. Может быть, это волновало егогораздо больше, чем близость женщины, словно Джил только своим присутствиемневольно отгоняла тени посещавших его людей.

Они провели месяц на Сардинии, и он твердо решил уехать вконце августа, как только они вернутся в Рим. Сказать об отъезде Джил былотруднее всего. Ему самому не хотелось уезжать из этой удивительно прекраснойстраны, от любимых людей, которых он не мог взять с собой ни при какихобстоятельствах, понимая, какой удобной мишенью для шантажа могли бы они стать.Однако разговор с Джил вопреки обыкновению получился достаточно спокойным. Онавсе хорошо понимала. И уже осознав характер их взаимоотношений, заранеепросчитывала возможность его внезапных исчезновений.

Джил осталась на Сардинии, а Дронго приехал в Рим, чтобыоттуда улететь в Москву. Билет он взял на девятнадцатое число и заказал себеномер в отеле «Кавалери Хилтон». Вечером Дронго поднялся на двенадцатый этаж вресторан, откуда открывался изумительный вид на город. По вечерам здесь былопринято появляться в вечерних костюмах, и он надел серый костюм, голубуюсорочку, подобрал галстук. Дронго ужинал в одиночестве. Вдруг он услышал заспиной громкие голоса. Говорили по-русски.

— Я ей пыталась все объяснить, — взволнованносказала женщина. — Я просила ее подождать и не торопить нас. Но в неесловно бес вселился. Чем богаче она становится, тем больше проявляется еесволочной характер. Я говорила ей, что мы можем вернуть деньги только черезчетыре месяца, но она требует, чтобы мы уплатили весь долг до конца месяца.Представляешь, какая мерзавка?

— Мне она всегда не нравилась, — пробурчалмужчина. — И хотя она твоя сестра, я бы с удовольствием придушил этугадину.

— Мало того, что она дала нам в долг за такие проценты,она еще требует немедленно вернуть все деньги. Вы, говорит, уже дваждыпереносили срок возврата. Но ведь проценты мы платим аккуратно.

— Ты же знаешь, что я не смогу вернуть ей этиденьги, — недовольно сказал мужчина. — Тебе нужно было ее уговорить,объяснить, что мы вложили их в дело, а оно начнет приносить прибыль толькочерез несколько месяцев. Я же не могу сейчас вытащить оттуда деньги, неужелинельзя понять такой элементарной вещи?

— Да она просто не хочет этого понимать, — злосказала женщина. — Сегодня вечером они прилетают. Даже не знаю, как еще сней говорить…

Дронго оглянулся. Женщине было лет сорок пять, может, чутьбольше; плохо уложенные волосы, резкие черты лица, большой, вытянутый нос,несколько выпученные глаза и полное отсутствие талии. Сидевшему рядом с нейкрупному лысому мужчине было за пятьдесят. Они ужинали вдвоем за столиком,который был накрыт на четверых.

— Как хочешь, так и говори. Торчинский тоже прилетит?

— Как обычно. Ей даже не стыдно, что она принимает усебя в доме этого певчишку. Все знают, что он в нее влюблен, и…

— Помолчи, — вдруг сказал мужчина. — Жураевыуже пришли.

За спиной у Дронго раздались восторженные голоса и звукипоцелуев. Очевидно, вновь пришедшие несколько опоздали, так как Жураев всевремя извинялся.

— Только постарайтесь не опаздывать завтра,Дима, — напомнил ему мужчина, сидевший за столом. — Иначе Марк и Катяна вас обидятся. Такой повод здесь собраться! Хорошо, что вы оказались в Риме.

— Мы приехали с Капри, — послышался томный женскийголосок, очевидно, принадлежавший супруге Жураева. — Вы знаете, сейчас всеотдыхают на Капри или в Сардинии. Это стало так модно. Лазурный берег — ужевчерашний день. Там сейчас столько всякого сброда. Невозможно никуда выйти,повсюду наши бывшие соотечественники. Понаехали из разных республик, снимаютсебе номера-сюиты, отвратительно ведут себя…