Берегитесь округлостей - Эрл Стенли Гарднер

Предисловие

В течение нескольких лет мои книги о Перри Мейсоне включалипредисловия, описывающие интересных личностей в области судебной медицины.Книги посвящались людям, о которых говорилось в предисловиях.

Однако в книгах о Берте Кул и Дональде Лэме, которые я пишутеперь (под псевдонимом А.А. Фэйр), мне хочется удалиться с поля судебноймедицины и поведать читателям кое-что любопытное о людях, непосредственноосуществляющих правосудие.

Эта область включает проведение законов в жизнь,расследование преступлений и пенологию [1]. Лишь немногие сознают, до какойстепени наши исправительные учреждения являются, по существу, фабрикамипреступлений. Профессиональным пенологам известны необходимые реформы, но онине решаются говорить о них из-за общественной апатии в одних случаях ивраждебности — в других.

Мой друг Артур Бернард — начальник тюрьмы штата Невада вКарсон-Сити.

Это маленькая тюрьма — настолько маленькая, что Арт Бернардлично знает всех ее заключенных.

Бернард начал свою карьеру в пенологии несколько лет назадкак государственный назначенец. Он заинтересовался своей работой и попыткамипоисков источников преступлений.

Странно, что лишь немногие преступники знают, почему ониступили на путь нарушения закона. Как и все прочие, они зачастую склонны винитьв своих бедах других.

Некоторые заключенные тюрьмы Карсон-Сити не желают дажездороваться с начальником тюрьмы. Другие — жестокие и безнадежно испорченныеубийцы.

Третьи — ловкие мошенники, которые охотно расскажут любомуисследователю все, что он хочет услышать, в надежде извлечь хоть какую-нибудьвыгоду для себя.

Тем не менее большое количество заключенных хотят отбытьсвой срок и начать жить честно. Смогут ли они это сделать — другой вопрос.Некоторые — да, а очень многие — нет. Общество создает тяжелые препятствиячеловеку, только что вышедшему из тюрьмы.

Арт Бернард ведет большую работу с заключенными, стараясьпомочь им, пытаясь выяснить, каким образом они стали нарушителями закона.

В его кабинете есть магнитофон, и когда кто-то иззаключенных хочет откровенно поговорить с начальником, Арт Бернард беседует сним, записывая разговор на пленку, потом прослушивает запись, делая собственныекомментарии и предложения, после чего отсылает пленку доктору Лемойну Снайдеру,исследователю в области судебной медицины, и мне. Я делаю дубликаты записей, итаким образом мы постепенно создаем библиотеку. Медленно, но верно мы находимключи к некоторым импульсам, мотивам и слабостям, побуждающим людей пренебрегатьзаконом.

Это интересная и, по-моему, очень важная работа.

За свою жизнь Арт Бернард побывал шахтером,боксером-профессионалом, скотоводом и объездчиком лошадей, инспектором шахт. Онв значительной степени самоучка, зато отлично знает человеческую натуру.

Будучи предельно скромным, Арт Бернард обычно преуменьшаетроль великолепного образования, которое он получил в суровой школе жизни. Нотак как Арт действует в области практики, а не теории и большую часть своихзнаний приобрел тяжким физическим трудом, он видит мало пользы в теории, кактаковой.

Он не станет заниматься тем, что, по его мнению, несработает, но благодаря своей биографии заставляет «срабатывать» все, к чему быон ни обращался.

Арт Бернард говорил мне, что некоторые из величайшихтрагедий тюремной жизни происходят потому, что преступник, судимый впервые,получает минимальный срок в один год.

Многие из этих впервые осужденных — молодые люди, которыемогли бы быть вашими или моими сыновьями. Они нарушили закон и приговорены ктюремному заключению. Некоторые из них, возможно, совершали правонарушения,будучи несовершеннолетними; многие держатся вызывающе. Однако практически всене имеют понятия о тюремной жизни.

Чаще всего юнцы, впервые попадающие в тюрьму, пытаютсявыглядеть крутыми парнями. Но это главным образом поза, придающая имуверенность.

Когда двери тюрьмы захлопываются за таким человеком, когдаон впервые осознает весь ужас жизни в заключении, когда он оказывается средимужчин, лишенных женщин, но не сексуальных потребностей, когда он сталкиваетсяс тесными камерами, строгой дисциплиной и ограничениями, налагаемымивооруженными надзирателями, его охватывает чувство страха и отвращения.

Арт Бернард утверждает — и многие вдумчивые пенологи с нимсогласны, — что если бы было возможно освобождать этих молодых парней послетого, как они пробудут в заключении достаточно долго, чтобы ощутить всепрелести тюремного существования и осознать всю его сущность, то они никогда вжизни больше не совершали бы ни одного преступления.

К несчастью, год — самый минимальный срок. Молодой человекспособен быстро адаптироваться и после первых недель, когда ощущение ужасаначинает ослабевать, он, по словам Арта Бернарда, «адаптируется к тюремнойжизни».

Таким образом, ему наносится двойной удар — точнее говоря,обществу, которое отправило его в тюрьму, и превратило подобные учреждения вфабрику по производству преступников.

Существует настоятельная необходимость реформы нашейпенитенциарной системы, особенно в отношении впервые осужденных, а такжеслабовольных личностей, ставших на преступный путь в силу привычки следоватьлинии наименьшего сопротивления.

Здесь не место для подробных комментариев по этому поводу,но я хочу привлечь внимание к работе моего друга Арта Бернарда, пытливоизучающего людей, о которых общество должно иметь куда больше информации.

Поэтому я посвящаю эту книгу моему другу Артуру И. Бернарду,начальнику тюрьмы штата Невада в Карсон-Сити.

Эрл Стенли Гарднер

Берта Кул вовсю демонстрировала любезные манеры гиппопотамав период ухаживания.

— Дональд, — проворковала она, — я хочу, чтобы тыпознакомился с мистером Энселом — мистером Джоном Диттмаром Энселом. Это мойпартнер Дональд Лэм, мистер Энсел.

Джон Диттмар Энсел — высоченный тип с черными глазами поэта,тонким прямым носом, чувственным ртом, обилием вьющихся черных волос, длиннымируками и весьма скромно одетый — неподвижно сидел на стуле. Когда он поднялся,чтобы поздороваться со мной, его глаза оказались дюймов на шесть-семь вышемоих. Я определил его рост примерно в шесть футов и два или три дюйма. Голос унего был негромкий и спокойный, а рукопожатие походило на робкий жест человека,старательно избегающего физического насилия.