Запасной козырь - Олег Рой

* * *

— Грузите в машину. Сейчас ему дядя доктор укольчик сделает, и сам все расскажет, только успевай слушать. Видали мы таких упертых…

Двое бойцов подхватили его под мышки и поставили на ноги. Ноги подгибались, скованные за спиной руки согнулись кольцом, тело безвольным мешком повисло на подхвативших его руках.

— Ну чего? За руки, за ноги? — третий боец подошел спереди.

Тело, только что болтавшееся безжизненной тряпкой, вдруг развернулось, словно стальная пружина. Он оттолкнулся ногами от земли, прогнулся назад… что-то хрустнуло — то ли локоть, то ли плечо… вывернувшись немыслимым штопором, почти перевернувшись вниз головой, он зубами дотянулся до висевшей на поясе бойца гранаты… короткий щелчок…

Казалось, граната падает очень медленно — поворачивается, касается земли, взметнув небольшой фонтанчик пыли… через мгновение — нет, через четверть мгновения — рядом упала выдернутая чека…

Дожевывая бутерброд, Борис разглядывал содержимое спортивной сумки. Вроде ничего не забыл, можно идти. Щелкнул замок, входная дверь начала открываться — и уперлась в черный сумочный бок.

— Эй, люди, — донеслось из-за двери, — дайте воды напиться, а то так есть хочется, что переночевать негде.

— Что-то ты сегодня рано, — буркнул Борис, распахивая дверь. — Все шедевры уже нарисовал?

— Не, немножко на потом оставил, — ухмыльнулся Глеб и кивнул на сумку. — На тренировку?

— Надеюсь, что нет, — промычал Борис неразборчиво, дожевывая остатки бутерброда.

— Не понял… — Глеб картинно поднял брови, изображая изумление. — Куда ты еще с этой бандурой, — он слегка подтолкнул сумку, — можешь намылиться?

На мгновение зеркало отразило их обоих — похожих, что называется, как две капли воды, но все-таки чем-то неуловимо различных.

Глаза готового к схватке бойца и глаза готового к работе художника одинаково зорки и сосредоточенны, но тени в глубине их — разные.

— Да есть одна тема… — плюхнувшись на пол, Борис принялся шнуровать кроссовки. — Клык обещал меня сегодня в настоящий бой выпустить. Если не подведет…

— Что еще за Клык? Почему не знаю? Ну-ка колись, брателло, — Глеб подмигнул.

— Ну… тренировки тренировками, про это все знают. Но там есть реальный бойцовский клуб. Ясен пень, я тебе ничего не говорил, угу?

— Могила, — ухмыльнулся Глеб. — А Клык главный, что ли? Странная кличка.

— Ну, типа менеджера. Не самый главный, но за всем следит. Черт его знает, почему Клык — то ли укусил кого-то, то ли с зубами что-то не то. Ну вот, Клык обещал меня сегодня в настоящий бой пустить. Если главный их разрешит. Такие дела! — одним стремительным движением поднявшись с пола, Глеб перебросил через плечо ремень сумки. — Так что можешь сходить в церковь и помолиться за своего братца. Стать настоящим бойцом — вроде как второй день рождения. Шутка! — он подмигнул.

— Может, лучше помолиться, чтоб тебя там не прибили? — задумчиво проговорил Глеб и прислонился к двери, перекрывая выход. — Ты как, хорошо подумал? Тебе оно надо?

— Ты чего, братан, испугался за меня, что ли? Не смеши мои тапки! Я их всех на раз сделаю. Ты же меня видел на ринге, все говорят — ураган. Нет?

Но Глеб продолжал стоять возле двери, не давая брату выйти.

— Одно дело на ринге… Правила, рефери, секунданты, все дела. И то всякое бывает. А ты говоришь — бойцовский клуб. Это же бои без правил, так? Я про такие слыхал… Могут и убить… И очень запросто…

— Прочь с дороги, куриные ноги! — Борис обхватил брата, приподнял и легкой подсечкой усадил на пол. Очень осторожно усадил, как стеклянного. — Ну не куксись ты так. Ничего со мной не будет. Я крутой, но не тупой.

Не поднимаясь, Глеб уперся в дверь вытянутой ногой:

— Тогда я с тобой пойду.

— Вот еще новости! За каким лешим? Ты ж у нас художник, товарищ нежный, чувствительный. А там кровища, зубы летают, уши трещат, ну и мать-перемать, не без того, — засмеявшись, Борис взъерошил брату волосы.

Отпихнув его руку, Глеб сердито буркнул:

— Нежный, говоришь… — но тут же усмехнулся. — Кто-то же должен будет твое бездыханное тело в морг оттащить. Ну или в больничку, если повезет, — он поднялся. — Не, я серьезно. Давай я с тобой схожу. Посижу там в уголочке, порисую… пока тебе ребра будут пересчитывать. Мне правда так спокойнее. Ну, и тебе хоть один болельщик. Или, — он вытащил мобильник, покрутил его у брата перед носом, — предкам настучу.

Борис захохотал:

— Ба, шантаж?! Неужели прям так-таки и настучишь?

— Прям так-таки и настучу, — повторил Глеб, снова помахав мобильником. — Клянусь… твоим здоровьем клянусь.

— Хм. Верю… Ладно, сдаюсь, — Борис махнул рукой. Пошли. Только если Клык тебя не пустит, я не виноват.

— Заметано, — улыбнулся Глеб. — Погодь две секунды, бутерброды прихвачу.

Борис засмеялся:

— Если ты про те, что от завтрака оставались, то я их уже схомячил, а новые некогда варганить, — приобняв брата за плечи, он потянул его к двери. — Время поджимает. Погнали уже, по дороге тебе чего-нибудь пожевать купим.

— Ну ты гад прожорливый! Самого близкого человека голодным оставил! Борис — повелитель дохлых крыс!

— Самый близкий у меня человек — это я сам, — ухмыльнулся тот. — А тебе пожевать чего-нибудь по дороге купим. Глебушка-Глебушка, на тебе хлебушка!

Пихаясь локтями и обмениваясь привычными подколками, близнецы вышли из подъезда. По нагретому асфальту в клубах тополиного пуха неуклюже топтались толстые ленивые голуби. Взлетели на мгновение, встревоженные приближением рычащего монстра с длинными водяными «усами», и снова опустились неподалеку.

Прозрачные водяные веера, расходившиеся от поливальной машины, вспыхнули на солнце двумя прозрачными радугами. Братья переглянулись и, подпрыгивая и хохоча, пробежали сквозь сверкающую водяную завесу.

— Вот же балбесы! — сидевшая у подъезда остроносая, похожая на лисичку бабулька в белом платочке немного подвинулась — одна из водяных радуг обрызгала край лавочки — и погрозила сморщенным кулачком водителю поливалки.

Голову сидевшей рядом приятельницы — чуть помоложе и раза в два пышнее — украшала копна кудрей, выбеленных перекисью так, что они казались париком.

— Балбесы, — согласилась с ней она. — Ну так молодые еще, кровь-то играет. А мальчишки хорошие. Хотя кто Борька, а кто Глебка, я так за семнадцать лет различать и не научилась. Или шестнадцать? Что-то я со счета сбилась…

— Почитай, все восемнадцать, — уточнила «лисичка». — Школу-то как раз закончили. А различить их разве что только мать родная может, даже отец, говорят, путает. Близняшки-чебурашки! Но хорошие, это ты правду сказала. Как в магазин кто из них идет, завсегда спросит: я, дескать, в магазин, не надо ли и вам чего? Хорошо их воспитали.