Контракт на убийство - Буало-Нарсежак

Памяти Мабрука,

немецкой овчарки с человечьим сердцем

— Я жду знакомого! — говорит Г.

Официант извиняется, а Г подвигает к себе стул. Никогда не оставлять рядом свободного места, которое кто-то сочтет возможным занять. В кино всегда садиться в глубине, у самого прохода. Предупреждать билетершу: «Я жду знакомого!» Не пользоваться общественным транспортом. Поблизости всегда найдется такси. Либо уж идти пешком, что позволяет наблюдать за окружающими. Но только краешком глаза, не подавая виду! Г к этому привык! Чего ему, в сущности, бояться? Главное — ощущать свободное пространство и справа и слева. Если надо, остановиться. Или же сменить направление. Но шагать всегда решительно. Как человек, который просто прогуливается и которому не в чем себя упрекнуть. В данный момент, сидя на террасе «Универ», он мирно попивает кофе, рассеянно взирая на уличную суету, на привычные танцы рассыльных, открывающих и захлопывающих дверцы лимузинов, подъезжающих к роскошному отелю напротив. Вот подкатил «бентли». Собираясь выйти из машины, сказочное создание вытягивает изящную ножку волнующих очертаний. Только Г это не волнует. И «бентли», и белокурую красотку, которая удаляется, небрежно, словно сумочку, зажав локотком пуделька, — все это он мог бы купить, несмотря на свой более чем скромный вид. Однако ему доставляет удовольствие быть просто Г, всего лишь начальной буквой, причем не заглавной, прохожим, неопределенной личностью, человеком, который все видит, но сам остается незамеченным. Улица забита машинами с переполненными багажниками: корзины, детские велосипеды, шезлонги, доски для виндсерфинга — радостная вереница августовских отдыхающих… Г строит неясные планы. И даже не планы, ибо он слегка задремал. Просто в его сознании возникают приятные картины, способствующие пищеварению. Река, томный вздох лягушки среди кувшинок, баржа с низкими бортами, где женщина развешивает выстиранное белье.

Внезапно раздается взрыв, оглушительный и резкий, словно кто-то выстрелил из пушки над самым ухом. На секунду все замерли в изумлении. Слышен звон падающей посуды, и сразу же начинается страшная суматоха, следующая обычно за покушением. Несмотря на всю свою выдержку, Г несколько растерян. Его толкают разбегающиеся с воплями ужаса посетители. Опрокинут столик вместе с чашкой и кофейником. «Неужели трудно сообразить, — рассердился он — Да, разорвалась бомба, но не здесь… рядом…» Ему хочется крикнуть: «Успокойтесь», однако он тут же берет себя в руки. Надо постараться уклониться от расспросов полиции и журналистов. А они нагрянут с минуты на минуту. Г отряхивает одежду. Под ногами хрустит битое стекло. На улице гул митингующей толпы, почти заглушающий первые сигналы «скорой помощи». Г прокладывает себе дорогу среди заполнивших тротуар зевак. Словно пытаясь отдышаться, подносит ко рту платок, пробираясь тем временем между остановившимися машинами и группами любопытствующих. Ищет просвета средь теснящихся спин набежавших людей. Ростом он невысок, и его грубо толкают со всех сторон. Но появление пожарных и полицейского автобуса порождает некое движение в толпе, и, воспользовавшись сумятицей, Г проскальзывает в первый ряд. Перед отелем образовалось нечто вроде запретной зоны, откуда тянутся струйки дыма. Пахнет гарью, беспорядками, гражданской войной. Дверь в тамбур выбита, и в вестибюле отеля видны силуэты бегущих в разные стороны неузнаваемых людей: возможно, вон тот человек с окровавленным лицом — метрдотель, а этот раненый — клиент, взывающий, судя по всему, к носильщику, который судорожно сжимает в руках раскрывшийся чемодан. Г старается ничего не упустить. Ему хочется набить трубку и закурить, но нельзя: это неразумно. Напротив, надо слиться с толпой, проникнуться ее волнением, отдаться на волю пронизывающему ее, словно ток, чувству локтя. Зато с полным правом можно расспрашивать случайных соседей.

— Вы что-нибудь видели?

— Конечно. Он побежал к перекрестку.

— Кто?

— Террорист. Переодетый рассыльным.

— Нет-нет, позвольте… У него была сумка.

Спешат санитары, раскрывая на ходу носилки.

— Там полно убитых. Еще бы! Обеденный час!

Люди перебивают друг друга, гнев нарастает.

— Смертная казнь! Никакой пощады.

Г слушает. Он впервые оказался в гуще событий и все видит воочию. Ему доводилось, конечно, читать статьи, смотреть телепередачи. Подхваченные на бегу тела пострадавших, носилки, которые торопливо запихивают в машины «скорой помощи», — тут есть отчего содрогнуться, однако это мимолетное впечатление быстро улетучивается. Здесь же совсем другое дело: растерянные взгляды, горестный стон толпы при виде жертв, едва прикрытых одеялом, из-под которого порой высовывается нога. Такого рода детали не могут оставить безучастным. Г невольно достает трубку и начинает сосать ее. Справа раздается голос:

— А тип-то, похоже, был значительным лицом в своей стране.

— Что за страна?

— Где-то в центре Африки. С ним была секретарша. Ей тоже досталось. Гранату привязали к шее собаки. Ну и грязная работенка!

Вопреки своим правилам, Г пытается представить себе картину случившегося. Преступник открывает дверь в тамбур. Прикрепляет к ошейнику снятую с предохранителя гранату. Указывает собаке ее жертву.

— Беги скорее.

И пес бросается вперед, а убийца тем временем уходит. Граната разрывается в гуще толпы. Г прикидывает. По меньшей мере четверо или пятеро убитых и с десяток раненых. Вот он — терроризм! Слепое уничтожение! Использовать собак! Какая мерзость! Он возмущен до глубины души, как любой добросовестный мастер, оценивающий скверную работу. Подоспевшая полиция оттесняет зевак. У входа в вестибюль официальные лица делают какие-то заявления. Блицы фотоаппаратов. Репортеры стараются не упустить подробности, запечатлевая обломки и кровь — обычная ежедневная пища для выпусков новостей.

Г отступает, растворяясь в людской массе. Ну и совпадение! Ведь он мог бы пройти мимо отеля как раз в тот момент, когда тип…

Остановившись, Г набивает трубку. Самое лучшее — предупредить мсье Луи. День выбран неудачный, вот и все. Он подносит спичку к трубке. Возможно ли! Его рука слегка дрожит. Понадобились две спички… Почему он разволновался? От неожиданности, конечно! Такой оглушительный взрыв — у него даже зубы застучали! На мгновение ему почудилось, будто стреляли в него. Ладно, это всего лишь совпадение! Не стоит пережевывать одно и то же! Он идет по Елисейским Полям навстречу прохожим, спешащим к месту разыгравшейся драмы. Старается шагать спокойно. Непростительно терять хладнокровие. Пускай паникуют другие, это их дело. Но только не он! Ни в коем случае не он! Мсье Луи рассердится. Хотя какая, в сущности, разница! Одной неделей раньше или позже… Он пересекает эспланаду Инвалидов, здесь царит полнейшее спокойствие. Никто еще не знает о покушении. Но и сюда доносятся сигналы «скорой помощи», правда издалека — обычное дело.