Крестом и булатом. Вторжение - Дмитрий Черкасов

«В малых войнах казаки являются единственной боевой силой, которой следует опасаться благодаря их активности и неутомимости...»

К. Маркс, Ф. Энгельс Собр. соч., том X, — «Русская армия»

«Говорят, что чиновники и белая одежда хороши, лишь пока они новые. Хоть это и шутка, я полагаю, что так оно и есть на самом деле... проведя на службе долгое время, они начинают злоупотреблять уступчивостью людей и слишком высоко ценить себя и совершают то, что никогда прежде не делали бы...»

Юдзан Дайдодзи «БУДОСЁСИНСЮ!»

Все имена, фамилии и должности персонажей являются вымышленными. Любые совпадения случайны. То же самое относится и к представленным в книге событиям.

Посвящается всем тем, кто в августе ноябре 2000 года своими поведением и телевыступлениями вдохновляли Автора на создание этой книги.

Закрепленные на стволе в метре от корневища две маленькие цилиндрические шашки вспыхнули огненно белым шаром. Акация качнулась и спустя секунду завалилась именно в ту сторону, куда и предсказывал Роберт Инглунд.

«Специалист по разминированию», как его именовали в официальных документах организации «HALO — TRUST», проходивших через посольство России в Вашингтоне, вышел из укрытия и поманил к себе два десятка жавшихся за кирпичной стеной молодых боевиков.

— Это должно происходить так, — по русски Инглунд говорил с заметным акцентом, но его словарного запаса вполне хватало для того, чтобы объяснять курсантам ваххабитского лагеря тонкости подрывного дела. — Большой заряд не надо. Надо определить правильное место. Это понятно?

Молодежь закивала.

— Я буду проверять. Вот ты, — палец Инглунда указал на крайнего в шеренге курсантов, — повторять.

— Я?

— Да, ты. Повторять.

Ахмед Бицоев вздохнул.

Опять этот америкашка выбрал именно его. За те десять дней, что Ахмед провел в тренировочном лагере Хаттаба у излучины реки Гехи, Бицоева вызывали в пятый или шестой раз. Чаще, чем кого нибудь другого. Не иначе инструктор за что то невзлюбил молодого чеченца, отправленного на переподготовку после легкого ранения в бою с федералами.

А ведь Бицоев воюет уже не первый год.

С девяносто четвертого, когда семнадцатилетним пацаном пришел добровольцем в отряд Гелаева. И неплохо воюет — на прикладе его «Калашникова» восемь зарубок. Правда, четыре из них он поставил за головы расстрелянных пленных солдат, но ведь и в бою положил четверых гяуров [1]. Так что всё по честному. Восемь убитых русских собак — восемь отметин на прикладе. Почет со стороны необстрелянного молодняка, плохо скрываемый страх в глазах у односельчан, уважение от командиров.

Но этому заокеанскому хлыщу не объяснить, что Ахмеда лишний раз дергать не стоит. Да и Однорукий [2]с Одноногим [3]приказали во всем слушаться Роберта и его напарника — англичанина Саймона Филлза. Хотят, чтобы их солдаты постигли все премудрости диверсионно подрывного дела. Правильно, конечно. Однако надо различать, кого можно гонять и в хвост и в гриву, а к кому особый подход требуется.

Неверному не понять.

Особенно такому, как Инглунд...

Бицоев вразвалочку вышел из строя и нехотя приблизился к инструктору.

— Чо делать то?

— Повторять, что я делать, — Инглунд махнул рукой в сторону длинного деревянного стола, на котором были разложены тротиловые и магниевые шашки, мотки проводов, связки бикфордовых шнуров и маленькие, размером с фильтр от сигареты, бордовые и зеленые детонаторы. — Вот дерево, вот принадлежности. Дерево должен падать в определенная сторона.

Ахмед с тоской осмотрел пиротехнику и перевел взгляд на младшего брата, привалившегося плечом к стене. Девятнадцатилетний Абдула горящими от возбуждения глазами следил за старшим Бицоевым.

Юнец...

Кровь горячая, воспринимает войну как необременительное приключение. До последнего времени его держали дома, не позволяли присоединиться к боевым отрядам свободной Ичкерии. Даже в подвале запирали. Только тогда, когда полегли отец и три брата, Абдулу отпустили.

Зря...

С самого детства он был туповат. Когда ему исполнилось два года, Абдула переболел вирусным менингитом, потом дважды или трижды падал головой вниз с крыши сарая, лет с двенадцати покуривает травку. Отсюда еще и проблемы со слухом.

Но старается.

Готов с утра до вечера жечь патроны на стрельбище, копать траншеи и слушать рассказы прошедших две войны бойцов. Русаков воспринимает как бессловесную скотину. Привык дома к русским рабам, сам, говорят, двоих до смерти забил. Для горного села — обычное дело. Там даже подросток имеет право глотку рабу перерезать, если захочет.

Ахмед выбрал две пятидесятиграммовые шашки, соединил их изолентой, вставил детонатор и на глазок отхватил от бикфордова шнура кусок длиною в метр. Небрежно примотал взрывчатку к стволу акации, прикурил, от сигареты поджег шнур и не спеша, вразвалочку отошел в укрытие, где уже столпились все курсанты во главе с инструктором. На лицах молодых бойцов читалось уважение к показушным действиям Бицоева. Один лишь американец смотрел на чеченца с нескрываемым презрением.

Через пятьдесят секунд рвануло.

Во все стороны полетели щепки, ударная волна подняла клубы пыли, по кирпичам забарабанили мелкие камешки. Дерево хрустнуло и обрушилось вправо, зацепившись кроной за забор тренировочной площадки.

Инглунд скептически взглянул на результаты труда Бицоева.

— Неправильно.

Ахмед зло сплюнул.

Американец вышел на середину площадки, засыпанной разлетевшимися со стола пиротехническими принадлежностями, и засунул руки в карманы.

— Сделать порядок. Потом будем учиться и повторять...

Курсанты нехотя начали подбирать шашки, детонаторы и шнуры и снова раскладывать их на столе. Восхищение Бицоевым куда то пропало. Даже Абдула ругнулся сквозь зубы, ползая по земле и глотая зависшую в неподвижном воздухе пыль.

Владислав медленно прополз между двумя островками выгоревшей ломкой травы, миновал грядку с огромными, склонившими свои тяжелые головы подсолнухами, скользнул вдоль вросшего в землю нагретого валуна и остановился перед стеной бурьяна.