Кот, который знал 14 историй - Лилиан Джексон Браун

ФУТ-ФЭТ КОНЦЕНТРИРУЕТСЯ

С самого раннего детства Фут-Фэт знал, что люди принадлежат к низшей породе существ. Они не умеют видеть в темноте. Они пьют и едят какое-то немыслимое варево. И у них всего-навсего пять чувств. Супруги, в доме которых жил Фут-Фэт, даже не могли передавать мысли на расстоянии, не прибегая при этом к словам.

Больше года назад, с момента своего появления в городском доме, Фут-Фэт пытался ввести собственную систему связи, но его ученики не особенно продвинулись в этом нововведении. Правда, в обеденное время, когда Фут-Фэт сидел в углу, концентрируясь, они вдруг говорили: «Пора кормить кота», – словно это были их собственные мысли.

Вообще их способность читать мысли Фут-Фэта распространялась только на повседневные нужды.

Всё прочее фактически не доходило до них. Было похоже, что они так никогда и не продвинутся в этой области.

И всё же жизнь в городском доме представлялась ему достаточно удобной. Это была обычная размеренная жизнь, что для Фут-Фэта и являлось основной целью. Он не любил никаких отклонений, как, например, запоздалая еда, громкий шум, чужие люди в доме или лакомый ливер среди недели. Он предпочитал есть ливер только по воскресеньям.

Фут-Фэт жил в фешенебельной части города. Трёхэтажный кирпичный дом был обставлен мягкими креслами, устелен толстыми коврами и забит стильной мебелью, нежась на которой он посматривал на подозрительных визитеров. Он мог одним прыжком вскочить на шкаф или пронестись из кухни первого этажа в гостиную на втором, а потом – в спальню на третьем, при этом его бег по устланной ковром лестнице был схож с полётом, потому что Фут-Фэт был настоящим сиамским котом. Его желтовато-коричневая шубка была прекраснее, чем мех горностая. Его восемь коричневых пятнышек (раньше, до того, как он попал в больницу, их было девять) были гладкими, как бархат, а раскосые глаза полны таинственной тоски.

Люди, которые жили с Фут-Фэтом в городском доме, назывались им очень просто: Первая и Второй. Та, что носила имя Первая, обеспечивала в доме все удобства и уют, удовлетворяя своё тщеславие щедрыми комплиментами и иногда украшая себя драгоценностями.

Тот, кто назывался Второй, напротив, любил игры и развлечения. Он очень мало говорил, но всё время звенел ключами на блестящей цепочке, размахивая ими туда-сюда и развлекая Фут-Фэта. По утрам в своей комнате он рассекал воздух галстуком, вписывая им немыслимые круги и вынуждая Фут-Фэта подпрыгивать и хватать галстук жемчужными когтями.

Эти ежедневные шумные игры, отдых на мягких, как пух, подушках, прогулки по пожарной лестнице, двухразовое питание и составляли суть жизни Фут-Фэта.

Но однажды в воскресенье он почувствовал неприятное отклонение от этой обычной домашней рутины. Воскресные газеты, как правило разбросанные по полу в библиотеке, чтобы он мог их рвать когтями на мелкие кусочки, на сей раз лежали аккуратно сложенными на столе. Весь дом заполонили цветы, которые Фут-Фэту запрещалось жевать. Первая нервничала, а Второй был слишком занят и не играл. Вскоре явился незнакомец в белом халате и стал громко греметь посудой, а когда Фут-Фэту захотелось вдохнуть аромат креветок и копченых устриц на кухне, служанка просто выгнала его.

Казалось, Фут-Фэт всем мешает. В конце концов его отправили в проволочную клетку на пожарной лестнице, откуда он обычно наблюдал за воробьями в саду, и оставили там, пока он не ощутил пустоту в желудке. Тогда кот завыл, требуя, чтобы его пустили в дом.

Он нашёл Первую за туалетным столиком. Она возилась со своими волосами и не подозревала, что он зверски проголодался. Легко прыгнув на стол, кот уселся среди сверкающих флаконов, поджал хвост и устремил взгляд своих голубых глаз на её лоб. В этой позе он стал сосредоточиваться, он сосредоточивался и сосредоточивался… Общение с Первой всегда было делом нелегким. Её ум скакал, точно воробей, и не знал передышек. Фут-Фэту пришлось до последнего напрячь каждый нерв, чтобы передать нужное сообщение.

Неожиданно Первая метнула взгляд в сторону кота. Ей пришла в голову хорошая мысль.

– Джон, – позвала она Второго, который чистил в это время зубы, – скажи, чтобы Милли накормила Фуффи. Я совсем забыла: ему пора обедать. Уже шестой час, а я не могу сделать прическу. Надень, пожалуйста, пиджак, скоро начнут собираться гости. И скажи ГоварДу – пусть зажжёт свечи. К тому же ты можешь поставить какие-нибудь записи… Нет, подожди. Если Милли всё ещё занята закусками, не мог бы ты сам накормить Фуффи? Просто открой какие-нибудь консервы.

Тут Фут-Фэт уставился на Первую с предельным напряжением, которое сделало его мыслительные волны почти ощутимыми.

– Ой, Джон, я забыла, – вовремя исправилась она. – Сегодня же воскресенье, и кот ждёт свой ливер. Но прежде чем ты покормишь его, застегни мне молнию на платье и надень мой изумрудный браслет на Фуффи. Или нет, я надену изумруды на себя, а он обойдется аметистами… Джон! Ты понимаешь, что уже шестой час?! Тебе бы лучше надеть пиджак.

– А тебе лучше остыть, – сказал Второй. – Никто не приходит в назначенное время. Зачем ты устраиваешь эти вечеринки, Хелен, если они заставляют тебя так нервничать?

– О чём ты? Я вовсе не нервничаю. Кроме того, это была твоя идея пригласить сразу и твоих клиентов, и моих друзей. Ты сказал, что мы убьём целую ораву проклятых зайцев одним выстрелом… А теперь, пожалуйста, Джон, накорми Фуффи. Он уставился на меня, и у меня из-за этого разболелась голова.

До прихода гостей Фут-Фэт едва успел проглотить ливер, умыться и устроиться на камине в гостиной. Его раздражение немного уменьшилось в предвкушении того, как гости будут им восхищаться. Его имя означало «красивый» по-сиамски, и кот прекрасно сознавал, что он красив. Он важно развалился между двумя серебряными подсвечниками времен короля Георга. Одна его передняя лапа была вытянута, другая поджата, взгляд отрешён, а хвост небрежно свисал с мраморного камина. Кот ждал комплиментов.

Это была грандиозная вечеринка, на которой Фут-Фэт понял, что лишь немногие гости знают, как надо воздавать почести коту. Одни несли явную чушь своими фальшивыми голосами. Другие делали непонятные жесты в его сторону или, что ещё хуже, пытались взять на руки.

Однако нашёлся среди них и просвещенный человек, который приблизился к нему с подобающим уважением и сдержанностью. Фут-Фэт зажмурил глаза в знак благодарности. Этот его поклонник, как личность выдающаяся, опирался на сияющую трость. Соблюдая дистанцию, он медленно протянул руку и выпрямил один палец. Фут-Фэт вежливо пошевелил усами.

– Ты живая скульптура, – сказал этот господин.

– Его зовут Фут-Фэт, – живо вставила Первая, протиснувшись к камину сквозь толпу гостей. – Он глава нашего дома.

– И отличной породы, – сказал мужчина с серебряной тростью, обращаясь к хозяйке в той изысканной манере, которая очаровала Фут-Фэта.