Тайна масонской ложи - Гонсало Гинер

Посвящается Пилар: за твое замечательное содействие.

Мадрид. 1746 год

12 декабря

Двое стражников, охранявших огромные железные ворота дворца дона Сенона де Сомодевильи, маркиза де ла Энсенады, приготовились пропустить решительно настроенную процессию, возглавляемую наводившим на всех страх главным инквизитором королевства епископом доном Франсиско Пересом Прадо-и-Куэста и главой иезуитов отцом Игнасио Кастро, после того как те по требованию стражников предъявили судебное предписание, в котором излагались основания и цели их визита.

В скудном освещении по вымощенной камнем дорожке, пролегавшей через расположенные вокруг дворца сады, торопливо шли ночные посетители, осознавая важность возложенной на них задачи, а также стремясь побыстрее укрыться от посторонних глаз. Сопровождавшее их зловещее молчание нарушалось только лишь металлическим клацаньем, производимым жезлами двух альгвасилов [1]святой инквизиции.

Слуга из числа челяди маркиза, держа в руках факел и шагая немного впереди таинственной группы, подвел этих людей к входной двери дворца, теряясь в догадках, какое срочное дело могло привести их сюда в явно неподходящее для визитов время. Затем слуга начал уверенно стучать в дверь, пока ту не открыл изнутри мажордом, который, ничего не спрашивая у посетителей, позволил им войти в прихожую. После этого мажордом проводил епископа — остальные остались ждать в прихожей — в библиотеку, в которой находился маркиз, коротавший этот вечер в обществе своей задушевной подруги доньи Фаустины, графини де Бенавенте.

Будучи самым высокопоставленным лицом в святой инквизиции, епископ обычно не участвовал в задержании подозреваемых, однако в данном случае, раз уж в полученном им доносе прямо указывалось на дом самого маркиза де ла Энсенады, присутствие епископа было более чем обоснованным.

Его тонкое, худощавое лицо и проницательные глаза кроме суровости выражали еще и отчужденность. Он считал необходимым подавлять эмоции, ибо возложенная на него задача не допускала каких-либо проявлений мягкосердечности.

Епископ был одет в плащ из толстого сукна, на левом плече виднелся вышитый герб, уже три сотни лет являвшийся символом одной из организаций, наводивших ужас на все население: зеленый крест, справа от которого располагался меч, а слева — оливковая ветвь. Это был символ инквизиции.

Подойдя к двойным дверям, ведущим в великолепную библиотеку маркиза, мажордом распахнул их и, почтительно поклонившись, объявил сидевшим в библиотеке о приходе посетителя.

— Преподобный отец, мы вас ждали с большим нетерпением.

Маркиз де ла Энсенада, ведающий финансами, обороной, флотом и управляющий владениями в Вест-Индии, а также занимающий должность первого министра в правительстве короля Фердинанда VI, поднялся с дивана, сделал несколько шагов навстречу инквизитору и затем поцеловал его перстень.

— Добро пожаловать!

— Благодарю ваше превосходительство за радушный прием, который вы мне оказываете, однако причины, которые меня сюда привели, весьма далеки от того, чтобы мое появление здесь можно было считать визитом вежливости.

Дон Сенон предложил иезуиту подойти к креслу, в котором сидела графиня де Бенавенте. В ответ на учтивое приветствие инквизитора графиня предложила ему кресло поближе к огню и чашку горячего шоколада. Инквизитор охотно принял оба предложения, хотя при виде этой женщины вызывающей красоты у него всегда возникало чувство неловкости.

У Фаустины были красивые округлые скулы, которые, казалось, вылепил ангел. Ее прелестный подбородок был мягко очерчен, а уголки капризных губ слегка поднимались и опускались, когда она разговаривала. Ее нос был тонким и слегка вздернутым, а вот глаза… Пожалуй, ни один мужчина не смог бы устоять перед чарами ее изумрудных глаз, излучавших даже несколько отчаянную живость и непосредственность.

Необычайно красивая двадцатидвухлетняя графиня, еще шесть лет назад вышедшая замуж за графа де Бенавенте, была такой обворожительной, что вряд ли нашелся бы мадридский дворянин, не мечтающий за ней поухаживать. Впрочем, всем было известно, что многочисленным «ухажерам» никогда не удавалось добиться ее благосклонности.

— Мы просим вас без промедления сообщить нам о деталях предстоящего ареста, по поводу которого мы сегодня здесь собрались.

Графиня взяла у гостя из рук опустевшую чашку и поставила ее на причудливый стол, сделанный из мрамора, привезенного из Каррары.

— У меня все готово для задержания подозреваемого. Осталось лишь получить одобрение и инструкции вашего превосходительства.

Утвердительный жест маркиза де ла Энсенады рассеял последние сомнения инквизитора, и он продолжил:

— Как это обычно происходит, мы арестуем подозреваемого, не сообщая ему ничего о тех обвинениях, которые впоследствии будут ему предъявлены, чтобы он не догадался, кто его выдал. Сразу же после ареста мы отправим его в секретную тюрьму, где он пробудет в полной изоляции в течение максимум восьми дней, которых вполне хватит для того, чтобы он мог осознать свои грехи. Если на него снизойдет божественное благоволение и он признает свои грехи, то сможет попросить о помиловании, и мы не будем давать делу ход. Если для того будет достаточно оснований, ваш камердинер дон Антонио Росильон сможет вернуться к своей обычной жизни без каких-либо дальнейших преследований со стороны инквизиции. При этом ему, конечно же, придется понести какое-то наказание, которое поможет его душе полностью очиститься от запятнавшего ее греха.

— Как я уже объяснял вам несколько дней назад, — прервал инквизитора маркиз, — для обеспечения порядка в нашей стране было бы очень полезно, если бы — благодаря его признаниям и вашим усилиям — была получена какая-нибудь новая информация о деятельности и целях масонов, к числу которых, по-видимому, принадлежит и этот мой вероломный служащий. Вы прекрасно знаете, что об этом грехе моего камердинера нашей дорогой графине де Бенавенте стало известно от ее капеллана — отца Парехаса, и графиня сообщила об этом и мне, за что я ей премного благодарен.

Женщина ответила на любезность маркиза благожелательной улыбкой, выражавшей ее полную преданность своему другу.

— Кроме моих помощников сегодня сюда прибыл и глава иезуитов отец Кастро, потому что он тоже заинтересован в пресечении этой опасной ереси. Заверяю вас, ваше превосходительство, что мы все сделаем как должно, — твердо произнес епископ.

Он обладал достаточными средствами и практически неограниченными возможностями убеждения для того, чтобы выбить полное признание даже из самого упрямого обвиняемого.

Для озабоченности, которую первый министр выразил по поводу тайного общества масонов, имелись весьма серьезные причины. Борясь за сохранение католической веры, Папа Римский Климент XII издал в 1738 году буллу, осуждающую масонство. Эта булла гласила, что католикам запрещается — под страхом отлучения от Церкви — присутствовать на собраниях масонских обществ, вступать в них, да и вообще поддерживать какие-либо контакты с масонами. Скрытное поведение масонов вызвало у Католической церкви — да и у первого министра — подозрение, что масоны вынашивают какие-то тайные планы политического характера, ибо и Церковь, и первый министр знали, что уже довольно много аристократов и высших армейских чинов вступили в ряды масонов.