Красный свет - Т. Джефферсон Паркер

Пролог

Обри Уиттакер могла бы вам не понравиться. Держалась она надменно. Ходила словно красивейшая женщина на земле. Отличалась замкнутостью. Была рослой, но все же носила туфли на высоком каблуке. Если говорила что-то, вы чувствовали себя как водитель, получающий повестку в суд за нарушение правил уличного движения. В голубых глазах Обри сквозило глубочайшее разочарование. Ей было девятнадцать лет.

В тот вечер она позволила ему приехать к себе, подобное случалось раньше лишь однажды. Шло вразрез с благоразумием. Но он был не таким, как остальные, в том, что казалось ей важным. Обри научилась разбираться в мужчинах, понимать которыхлегко, как дорожные знаки: «Осторожно», «Уступи дорогу», «Остановись». Но знали вы по-настоящему хоть кого-то из людей?

Обри выбрала короткое черное платье, прямое, со швом на спине, туфли с ремешками на лодыжках и жемчужное ожерелье. Парик надевать не стала, ее белокурые волосы были коротко подстрижены и торчали, как у мальчишки. Губная помада – яблочно-красная.

Она приготовила ему ужин. Хорошо сделать Обри умела только одно блюдо, поэтому его и приготовила. Также подала на стол салат, булочки, кофейник хорошего французского кофе из обжаренных зерен, который он любил, и десерт. Поставила цветы в низкую, круглую хрустальную вазу, стоившую больших денег.

Они сидели друг против друга за маленьким столом. Обри предоставила Т.Т. место с видом на Тихий океан. Т.Т. означало Темная Туча, она придумала это прозвище, чтобы подчеркнуть его пессимистическое отношение к человеческой природе. Оно было к тому же ироничным, ведь Т.Т. – светлый, с широким, загорелым лицом, аккуратными усиками, острым взглядом и густыми белокурыми волосами, спадавшими на лоб, как у школьника. Он с готовностью улыбался, однако улыбка обычно казалась нервной. Т.Т. выше Обри на три дюйма, и она догадывалась, что он силен, как бык. Шутил Т.Т. глупо.

Обри предложила ему повесить кобуру с пистолетом на стул, но Т.Т. оставил ее на левом боку, ближе к спине, рукоятка оружия торчала наружу. Ну и пусть, подумала она. Мысль о безопасности нравилась ей, делая ее уступчивой. Обри Уиттакер редко позволяла себе искренние чувства, не всегда умела отличить их от тех, которые изображала.

Они разговаривали, Т.Т. отводил пылкий взгляд от ее лица лишь ненадолго. Когда ужин закончился, гость чуть задержался, вытирая салфеткой столовое серебро. Т.Т. был аккуратный. Он ушел точно в обещанное время. Повидать человека по поводу собаки, сказал Т.Т. Это была одна из его шуток.

Возле двери Обри обняла Т.Т., уткнувшись ему в плечо подбородком и на миг прижавшись щекой к его уху. Ощутила напряжение, исходящее от него, словно тепло от шоссе. Решила, что мужчина, какого бы ей хотелось в мужья, был бы во многом похож на Т.Т. Потом выпрямилась, улыбнулась и закрыла за ним дверь. Было только десять минут одиннадцатого.

Обри включила в кухне телевизор, настроенный на религиозную программу, поставила тарелки в раковину и открыла воду. Посмотрела, как с автостоянки внизу выезжает машина, у асфальтового гребня вспыхнули хвостовые огни. Наверное, это машина Т.Т., большая, дорогая, с четырьмя дверцами, а может, и нет.

Обри ощущала внутри тепло, будто температура повысилась у нее на несколько градусов, она только что вышла из горячей ванны или выпила большой стакан красного вина. Она покачала головой, и в уголках ее яблочно-красных губ появилась легкая улыбка. «Просто невероятно, девочка, – подумала она, – что ты сотворила со своей жизнью. Наконец-то нашла мужчину, которого можешь выносить, он дрожит от твоих прикосновений, а ты позволила ему уехать».

«Да лобзает он меня лобзанием уст своих!»

Строка из Библии.

Все изменилось или ничего?

Обри ополоснула посуду, вытерла руки и смазала их кремом, пахнущим лавандой. В окно она видела черный океан, светлый песок и белую пену там, где вода набегала на берег и откатывалась.

Думая о многообразных оттенках черного, Обри разулась и опустилась на четвереньки. Состояние равновесия. Она чувствовала запах лаванды. В этом положении ее взгляд находился на уровне валика черного кожаного дивана.

Обри неуверенно отняла от пола левую руку, приподняла правое колено и передвинула вперед. Затем последовала трудная часть – перенос веса тела на правую руку, и опасный момент – левое колено поднялось, чтобы передвинуться.

Обри слегка закачалась, но когда левая нога опустилась на пол под ней, обрела равновесие и сосредоточилась, потому что требовалось повторить сложную процедуру. Заниматься этим ей посоветовал знакомый психиатр. Она не умела передвигаться на четвереньках. Ходить начала, когда ей шел одиннадцатый месяц.

Психиатр сказал, чтобы взрослому человеку развиться полностью, необходимо научиться ползать.

Неожиданно Обри услышала стук в дверь и смутилась, осознав, что представляет собой: женщина ростом шесть футов в коротком черном платье ползает по гостиной.

Она поднялась и подошла к двери.

– Кто там?

– Это опять я, Обри...

Из-за рева машин на Прибрежном шоссе слышно было плохо.

– ...твоя Темная Туча.

Обри щелкнула выключателем наружного света и посмотрела в глазок. Лампочка над крыльцом, очевидно, перегорела, потому что она видела только угол многоквартирного дома на другой стороне улицы, украшенного рождественскими огнями, и крохотные фары на Прибрежном шоссе, уменьшенном в запотевших линзах глазка. Обри не меняла лампочку несколько месяцев.

Открывая дверь, она улыбалась, поскольку надеялась на его возвращение, понимала, что теперь он в ее власти, и была довольна.

Потом ее улыбка увяла, и в голове промелькнула последняя мысль: Нет.

– Пожалуйста, освободите дорогу. Детектив из шерифского управления. Ну же! С дороги!

Мерси Рейборн поднырнула под оградительную ленту и двинулась по дорожке. Сердце билось часто, обостренные чувства воспринимали одновременно шелест машин на Прибрежном шоссе, плеск волн по другую сторону здания, бормотание людей за спиной, луну, висящую низко над восточными холмами, запахи океана и выхлопных газов, холодящий щеки ночной воздух, деревянные планки дорожки под форменными ботинками. Она полагала, что проживание на океанском берегу в Сан-Клементе будет стоить хозяину две тысячи долларов в месяц, и все равно ему следует ждать термитов на дорожке и паутины в верхних углах веранды.

А то и кое-чего похуже.

Двое патрульных беседовали с двумя фельдшерами, все четверо кивнули Мерси и посторонились. Она остановилась у входа дома номер двадцать три по Уэйв-стрит и посмотрела на серую дверь, приоткрытую дюйма на два. Красное пятно примерно в футе над дверной ручкой казалось мокрым в свете лампочки над крыльцом, окрашенной в желтый цвет, чтобы не привлекать насекомых.