Аэробус смерти - Вера Воронцова

Глава 1

– Вань, как ты думаешь, кто вон та старая толстая тетка? – Молоденькая, хорошенькая, очень высокая девушка с современной короткой стрижкой тыкала в бок своего соседа – парнишку-очкарика, уставившегося в раскрытую иностранную газету.

Аэробус, совершающий рейс Пекин – Москва, только что оторвался от земли, приближалась тошнотворная качка, в ожидании которой Ольгу – а именно так звали девушку – уже мутило. Загорелись таблички с надписями: «Пристегнуть ремни», «Не курить», и худенькая темноволосая стюардесса начала бойко объяснять, как пользоваться средствами спасения. На экране замелькали титры фильма, повествующего об авиакомпании – родном российском «Аэрофлоте»: красавицы стюардессы с дежурными улыбками встречают пассажиров на борту небесного лайнера, команда во главе с командиром приветливо кивает и машет руками, и вот уже самолет набирает скорость, леса и дома в иллюминаторе сменяются облаками, затем невероятно голубым и чистым небом – все в точности так, как происходило в действительности, даже стюардесса, старательно объясняющая пассажирам, что куда надевать и где дергать в случае катастрофы, была той же самой, что и на экране.

Еще в аэропорту с облегчением, но в то же время и с сожалением Ольга, а ныне известная топ-модель, поняла, что никто ее не узнает. Хотя как могло быть по-другому, если ее лицо, как и лица остальных, украшала маска – необходимая деталь туалета в разгар эпидемии птичьего гриппа.

Однако фиаско в аэропорту компенсировалось восхищенными взглядами, которыми одарили девушку все мужчины от пяти до ста пяти лет в самолете, когда маски были наконец сняты. Ольга обладала тем классическим типом красоты, который гипнотизирует независимо от моды, вкусов и национальности.

Коллекция ее поклонников уже пополнилась слегка растрепанным старичком, бросившим на нее взгляд поверх очков, сорванцом лет шести, жмущимся к матери, а также командой здоровых краснощеких не то баскетболистов, не то регбистов в полном составе во главе с тренером – все они метали в девушку весьма красноречивые взгляды.

Да, так было всегда – невинное восхищение во взглядах мешалось с вожделением; если юные и пожилые поклонники тихо и восторженно благоговели, довольствуясь эстетической стороной зрелища, то среди мужчин в расцвете лет не было таких, кто не реагировал бы чувственно. В направленных на нее взглядах всегда находилось несколько откровенно раздевающих. Не один мужчина мысленно уже уложил красотку в постель.

Ольга привыкла к этому, как и к тому, что преклонение мужчин уравновешивалось недовольством женщин. Вот и теперь вместе с поклонниками девушка обрела и несколько недоброжелательниц – среди них лидировали полная ярко раскрашенная дама с прической и манерами госчиновницы (именно ее девушка окрестила «толстой теткой»), ее соседка с прической и манерами слегка увядшей жрицы богемы, а также несколько развязных «лолиточек», чьи прически и манеры вообще не поддавались описанию. Последние явно не могли простить Ольге пленение ею команды регбистов.

И еще Ольга с сожалением обнаружила, что к недоброжелательницам присоединилась одна из стюардесс – светловолосая голубоглазая Барби российского образца, то есть размера на три пообъемнее американского стандарта, явная фаворитка и чемпионка местных конкурсов красоты. Она окинула Ольгу быстрым ревнивым взглядом, тут же поняла ее превосходство и недовольно поджала губы.

«Не видать мне добавки воды и сока!» – мысленно вздохнула Ольга, откинувшись в кресле.

Все это было знакомо и не очень приятно – сама она была гораздо проще и скромнее своей «роковой» внешности, и, как это ни покажется странным, красота хоть и кормила ее, но иногда откровенно тяготила, отделяя от окружающих, отправляя на недосягаемую высоту, где девушке приходилось пребывать в полном одиночестве.

Даже сейчас, в самолете, Ольга почувствовала себя одинокой. Это было как на подиуме: она – звезда, а все остальные – зрители.

Однако и звездам не чужды человеческие слабости – Ольга с трудом переносила качку, ее мутило, голова стала легкой и опасно кружилась. Чтобы хоть как-то отвлечься от изматывающей дурноты, она попыталась растормошить своего спутника.

– А? Что? – Юноша оторвался от газеты и посмотрел туда, куда показывала девушка.

– Да это игра такая, как ты не понимаешь! Посмотри же на ту тетку.

Видно было, что парня совершенно не интересует эта игра, что ему очень хочется дочитать газету, однако, тяжело вздохнув, он сдался:

– Ну почему же тетка? Вполне миловидная дама… И совсем не старая – я бы дал ей лет сорок… И уж никак не толстая, а очень даже ничего!

– Это она-то миловидная? Это она-то ничего? Да ну тебя, – обиженно буркнула девушка. – Всю игру испортил! Читай свою газету.

Ольга демонстративно отвернулась. Несколько минут она сидела и молча рассматривала других пассажиров, размышляя о мужском эгоизме и пытаясь унять поднимающуюся к горлу дурноту.

Салон экономкласса, вмещающий 200 пассажиров, был полупустым – это было рабочее время года, «мертвый сезон» для турфирм.

Люди занимали едва ли одну треть передней части салона, а хвостовая была абсолютно пустой – любой желающий мог бы свободно лечь на четыре спаренных кресла среднего ряда и комфортно проспать те долгие часы, которые им предстояло провести в полете. Это было бы весьма разумно, и, будь Ольга одна, она непременно так бы и поступила.

Она с сожалением поглядывала на пустые «кровати», удивляясь, почему остальные пассажиры предпочитают сидение лежанию.

Еще она удивлялась тому, что кто-то покупает билеты в бизнес-класс, хотя в полупустом экономе можно устроиться не хуже.

Но возможностью расположиться с полным комфортом воспользовалась лишь молодая усталая женщина, устроившая на креслах маленького сынишку. Шалун никак не хотел угомониться, он то и дело вскакивал, чтобы посмотреть в иллюминатор на величественную картину заката – такая бывает только на высоте десяти тысяч метров: ослепительное солнце, меняющее цвет от оранжевого к багровому, медленно катилось к горизонту с одной стороны самолета, в то время как с противоположной надвигался бархатный сумрак.

– Сережа, закрой иллюминатор, солнце в глаза!

Мать с улыбкой следила за неугомонным сынишкой. Но тот не слушался – он бойко скакал по зеленой, слегка потертой обивке кресел, поднимая тучу пыли, которая прямым светящимся столбом, словно самолет стоял, а не мчался со скоростью около 900 км/ч, крутилась в прощальных солнечных лучах.

Все восемь кресел Ольгиного ряда были заняты – сама она сидела в центральном ряду, справа расположился Иван (так звали парнишку в очках), а ближние к иллюминаторам кресла оккупировали краснощекие подростки-спортсмены.

Рассердившись на Ивана, Ольга повернулась к соседу слева – это был мужчина средних лет, приятной наружности, с благородной сединой на висках и мужественными морщинами на загорелом лице. Глаза его пронзительно и весело смотрели на девушку поверх «Коммерсанта», который он, едва лишь его соседка повернулась к нему, тут же сложил и засунул в кармашек кресла перед собой.