Конкурс красоты - Григорий Кроних

1

Двигатели заревели, самолет задрожал и взял наконец разбег. С опозданием на пятнадцать минут, как отметили косыми взглядами на часы окружающие бизнесмены. Одинаковая реакция — это и есть единство нации? — ухмыльнулся про себя Корф. Затем ему стало не до смеха. Оказалось, что его старым костям очень неудобно в аэрофлотовском кресле. Фридрих повертелся, устраиваясь на длинный четырехчасовой перелет до Москвы. В свои неполные 77 лет Корф сохранил достаточно бодрости, чтобы заниматься бизнесом, но обычно путешествовал по делам в пределах Европы. И вот, впервые после Второй мировой войны, он едет в Россию в компании немецких коммерсантов.

Когда-то, в 41-м, ему повезло выскочить из юзовской авантюры живым. Случай, удача вознаградили его за упорство, с каким Корф добирался до клада, завещанного отцом. Зато пришлось пожертвовать именем: гестаповец Альберт Вернер, участвовавший в захвате Юзовского гестапо, перестал существовать. А лейтенант Корф — фантом, придуманный для того, чтобы заманить партизан в ловушку, обрел вдруг плоть и кровь. Немалая часть денег ушла на то, чтобы устроиться в тылу с чистым послужным списком. Служил Корф честно, потому что за воровство расстреливали, а взятки давал из своего кармана. Война затянулась, и капитан Корф закончил ее в американской зоне оккупации уже не богатым, но еще вполне обеспеченным человеком. Основав собственное дело, Фридрих женился, чтобы было кому передать бизнес и семейную историю. Сын Алекс, названный в честь деда, стал ученым-химиком и делами отца интересовался мало.

Взлет закончился, и стюардессы стали развозить напитки. Корф взял коньяк, «чтобы не поддерживать конкурентов», ведь с начала 70-х основную часть его бизнеса составляло производство водки «Корф». Последнее время дела шли не очень, а невероятная популярность в Европе водки «Горбачев» (названной, кстати, в честь какого-то царского генерала) грозила еще большими потерями. Это и послужило одной из причин, почему Фридрих отправился в Москву. Но кроме нового рынка ему было любопытно увидеть единственную на континенте крупную столицу, куда не дошла гитлеровская армия. Где-то там же затерялись и следы Мстителей, хотя одно время Корф часто встречал в русских газетах фамилии ответственных работников Даниила Ивановича Ларионова и Валерия Михайловича Мещерякова. Теперь они, конечно, умерли, а с ними ушла память, ушли и все их враги, и все друзья…

Поспать Ксанка любила, но сегодня специально пришла в школу пораньше. Они договорились с Андреем, чтобы он помог ей по алгебре. Каждый раз она давала себе слово, что сама разберется, но почти каждый раз ей приходилось просить помощи у друга. Ксанка никогда не видела Андрюшку над раскрытым учебником, разве что когда объяснял что-то ей, но он всегда прекрасно разбирался в уравнениях или теоремах про углы. Сама Ксанка точные науки не любила, но, чтобы попасть на конкурс, полагалось иметь хорошие оценки. Девчонка находила повод гордиться хотя бы тем, что не скатилась до простого списывания домашнего задания. Родителям она этого не говорила, так как те были инженерами и хорошая учеба для них была делом естественным. Один старый дед Даня (если точно, то Ксанке он — прадед) принимал ее сторону, заявляя, что в его время, чтобы быть «правильным человеком», образования не требовалось. Аргумент слабый, поскольку старик успел повоевать в Гражданскую, но ксанкины родители старались деду не перечить, с одной стороны, уважая авторитет патриарха, с другой, опасаясь все еще горячего нрава. «Это Валеркина порода из вас прет», — ворчал Даниил Иванович, имея в виду, что бабушка Наташа была замужем за дедом Юрой Мещеряковым. До сих пор Ларионов-старший помнил, что его друг Валерка когда-то бросил службу в ЧК ради того, чтобы выучиться на горного инженера. Кстати, это дед Даня приучил всех звать ее Ксанкой, хотя в отличие от прабабки Оксаны — его сестры, девушку звали Ксения.

Андрей не подвел и уже ждал ее, сидя на подоконнике в коридоре на третьем этаже. Его лицо, обычно чуть флегматичное, расплылось в улыбке, которую умела вызвать только она.

— Привет, — сказал Андрей, — хорошо что не опоздала, я все успею тебе объяснить.

Вот так: ни тебе «хорошо выглядишь», ни «рад тебя видеть»… Ксанка вздохнула и приготовилась слушать очередную лекцию, произносимую усталым тоном знатока. Стараясь сосредоточиться, она не замечала, что ее друг чаще смотрит на нее, чем в учебник, который он успел выучить наизусть.

— …Поняла? Особенно важно место, где говорится о…

— Все, все, все. Спасибо, Андрюша, мне пора.

— Но ты поняла?

— Ага, — Ксанка подхватила рюкзачок и побежала к своему классу. С Андреем они учились в параллельных, а дружили уже года два. Зато раньше, в детстве, они друг друга недолюбливали.

На втором этаже Ксанка заскочила в туалет, достала из кармашка пузырек с таблетками и проглотила две штуки, запив из-под крана. Инна ее уверяла, что таблетки эти помогли ей похудеть на три килограмма, а стоят не так уж дорого. Скоро конкурс, и Ксанка, хоть и не слишком беспокоилась, решила, что еще одно средство не повредит. Тем более что долго пить таблетки она не собиралась, купила всего один пузырек из Инкиных запасов. Вот Инка, та совсем на этих таблетках зациклилась — по десятку в день ест.

Вдруг Ксанка сообразила, что слышит из кабинки тяжелый рвотный звук. Она осторожно приоткрыла дверь и увидела свою подругу, склонившуюся над унитазом.

— Ларисочка, тебе плохо? Что с тобой? Ты отравилась?

— Уже хорошо, — подруга разогнулась, вытирая губы. — Просто я решила, что завтрак был слишком обильным.

— Ты же ешь только диетическое!

— Все равно, — сказала Лариса. — Согласись, проиграть конкурс из-за лишнего бутерброда глупо. А потом еще укорять себя за то, что ты не сделала для победы все, что нужно.

— Ладно, пошли в класс, — поторопила подругу Ксанка, и ее голос тут же заглушил пронзительный звонок.

Лариска прополоскала рот, и подруги побежали в кабинет математики.

— А вот и наши красавицы: Мещерякова и Кравченко! — воскликнула учительница, жестом удерживая девчонок в дверях. — Все прихорашиваетесь? Только о конкурсе красоты думаете? А вы не думаете о том, что схлопочете «двойку» по алгебре или геометрии и ни на какой конкурс уже не попадете?

— Извините, Тамара Михайловна, — попросила Лариса.

— Мы думаем, Тамара Михайловна, — заверила Ксанка, потупив глаза, чтобы меньше был заметен легкий след туши.

— Значит, думаете? — ехидно переспросила учительница. — Тогда прошу к доске… Кравченко.

Лариса осталась, а Ксения совершенно спокойно заняла свое место за партой. Спокойно, потому что нельзя показать особенной радости, тогда следующий вопрос достанется ей. А спокойствие Ксанки было продиктовано тем, что она лишь пару раз позволила Тамаре Михайловне заподозрить, что плохо разбирается в ее предметах. Именно благодаря этому она избегала частых вызовов к доске. И сейчас выбор пал на Ларису потому, что учительница считает ее более слабой. Ксанка одна знает, что это не верно, их способности в этой области приблизительно одинаковы, но в конце концов они опоздали из-за Лариски, которая совершенно не вовремя вызывала у себя рвоту.