Трибуны - Джон Гришэм

Посвящается Таю, его замечательным друзьям-футболистам, их превосходному тренеру и двум победам команды в чемпионате штата.

Дорога к стадиону проходила рядом со школой Отгороженная двумя идеально ровными рядами красно-желтых кленов, посаженных болельщиками, дорога тянулась за старым залом около теннисных кортов и сначала поднималась на холм, а потом спускалась в низину, оканчиваясь асфальтированной стоянкой на тысячу машин. Вход на поле «Рейкфилд» обозначали помпезные кирпичные ворота и железная арка. Площадку за воротами окружала металлическая ограда. Сюда по пятницам сходились жители городка Мессина, чтобы броситься на трибуны, занять расписанные заранее места и понаблюдать за нервными предматчевыми ритуалами. Черные асфальтовые пятачки вокруг «Рейкфилда» переполнялись задолго до открытия. Поэтому вереницы автомобилей рассредоточивались на подступах к стадиону — на пыльных обочинах, в аллеях или на стоянках за школьным кафетерием и полем для бейсбола.

Тогда в Мессине становилось жарко даже болельщикам команды-противника. Тем более — игрокам.

Нили Крэншоу медленно ехал к полю «Рейкфилд». Медленно — потому что он не был здесь много лет, и при виде огней стадиона перед глазами вставали картины его бурного прошлого. Машина легко катилась по дороге, отгороженной красными и желтыми кленами в последней, по-осеннему яркой листве. Когда-то, в дни прошлой славы, стволы этих кленов были всего фут толщиной. Теперь над головой Нили смыкались могучие ветви, и листья будто снежинки сыпались на дорогу к полю «Рейкфилд». Погожий октябрьский день клонился к закату. С севера тянуло предвечерним холодком.

Остановившись ближе к воротам, Крэншоу принялся изучать поле. Теперь движения Нили были замедленными — словно звуки и картины иной жизни навалились на него тяжким грузом. Во времена их молодости поле не называли никак, да и зачем: в Мессине все знали это место просто как Поле. В кафе в центре города могли сказать так: «Сегодня утром ребята выходили на Поле». «В котором часу покидаем Поля?» — спросили бы в «Ротари-клубе». «Рейк сказал, что Полю нужны новые открытые трибуны», — сообщили бы на собрании болельщиков. «Вчера вечером Рейк уделал их на нашем Поле» так заявили бы в пивных северной окраины.

Ни один клочок земли не имел в Мессине такого совершенно особого смысла. Даже кладбище.

После ухода Рейка поле стали называть его именем. К тому времени Нили уехал из города, разумеется, надолго и не планируя возвращаться. В глубине души он знал, что этот день наступит, придет обязательно — в каком-то пока неизвестном ему будущем. Настанет день, когда его позовут. Впрочем. Нили еще не до конца разобрался, зачем возвращается. Конечно, он знал, что Рейк рано или поздно умрет и что будут похороны и сотни бывших «Спартанцев» в зеленой форме встанут у гроба, оплакивая уход человека-легенды, которого они так любили и одновременно ненавидели. Впрочем, Нили Крэншоу слишком долго повторял себе, что не вернется на Поле до тех пор, пока Рейк жив.

Вдали, за гостевыми трибунами, располагались сразу две тренировочные площадки, над одной горел свет. Подобной роскоши не имела ни одна школа в штате, и ни один город не поддерживал свою футбольную команду так яростно и единодушно, как Мессина. Нили различал звуки тренерского свистка, удары и глухие возгласы сталкивающихся друг с другом игроков. К пятничному вечеру готовился действующий состав «Спартанцев». Пройдя за ворота, Нили пересек беговую дорожку, естественно, выкрашенную в темно-зеленый цвет.

Хотя газон в конечной зоне был аккуратно подстрижен и вполне годился, чтобы на нем толклись футболисты, у створа ворот торчала высокая поросль. В углу поля на траве выделялись одна-две проплешины сорняков, и, когда Нили подошел ближе, ему в глаза бросилась высокая трава, росшая по краю беговой дорожки. В прежние славные деньки на стадион десятками шли добровольные помощники с садовыми ножницами, по четвергам не оставлявшие возле Поля ни одной торчащей травинки.

Но дни той славы миновали. Они канули в небытие заодно с Рейком. В Мессине давно забыли о гордости, и теперь здесь играли в футбол простые смертные.

В свое время тренер Рейк звучно облаял хорошо одетого джентльмена, рискнувшего попрать священный газон ногами. Торопливо отступив, джентльмен обогнул игровую площадку по краю. Приблизившись, Рейк понял, что нарвался на мэра Мессины. Мэр считал себя оскорбленным, а Рейку было наплевать. Никому не позволялось запросто ходить по его Полю. Не привыкший к брани в свой адрес, мэр пытался убрать Рейка, но тренер даже не заметил его нападок. А жители города прокатили мэра на выборах. На один голос «за» оказалось подано четыре «против». Эдди Рейк имел больше влияния, чем все политические деятели Мессины, вместе взятые, и совершенно не думал об этом.

Держась боковой линии, Нили медленно шел к трибунам своей домашней арены, но вдруг, глубоко вздохнув, остановился. Нахлынули воспоминания. Он явственно слышал предматчевый гомон прежней толпы, плотно спрессованной там, на открытых трибунах. Нили видел в центре оркестр, играющий парафраз на тему бесконечно родного боевого гимна «Спартанцев».

Наконец, в нескольких футах перед собой он заметил нервно разминающегося на боковой линии 19-го номера «Спартанцев». Как и всегда, 19-й номер был типичным американским старшеклассником. Быстроногий квотербек — золотые руки, удачно попавший в основной состав, с хорошими физическими данными — не исключено, что с лучшими задатками за всю историю команды из Мессины.

Нили Крэншоу был 19-м номером в той, прошлой жизни.

Пройдя еще несколько шагов по боковой линии и остановившись у пятидесятифутовой отметки, на которой Рейк провел сотни матчей, Нили снова посмотрел на трибуны, однажды в пятничный вечер собравшие десятитысячную толпу зрителей, пришедших выплеснуть эмоции, глядя на игру обычной школьной команды.

Как слышал Нили, стадион больше не собирает и половины той толпы.

Пятнадцать лет минуло с тех пор, когда цифры на его футболке заставляли трепетать сердца множества зрителей. Пятнадцать лет прошло с тех пор, как Нили играл на священном газоне.

Сколько раз он зарекался не делать того, что сделал? И сколько раз говорил себе не возвращаться?

Нили почти не обратил внимания На свисток тренера и на возгласы, доносившиеся с тренировочного поля. В его ушах звучали барабаны оркестра, незабываемый скрипучий голос обращавшегося к публике мистера Бо Майкла и грохот трибун, на которых вскакивали с мест раззадоренные болельщики.

Он слышал, как рявкает и ворчит Рейк, хотя в пылу битвы тренер редко терял самообладание.

Он видел, как группа поддержки в коротких юбочках распевает и приплясывает на своем обычном месте. Подтянутые, загорелые девчонки с крепенькими ножками.

Родители всегда сидели на сороковом, восемью рядами ниже прессы. Перед начальным ударом Нили махал рукой матери. Уверенная, что сын вот-вот сломает себе шею, она каждую игру молилась за него.