Бросок на выстрел - Евгений Сухов

* * *

Моя последняя передача о групповом отравлении жителей Измайлово и окончании расследования этого дела с приложением диктофонной записи, сделанной мной у Ларисы, была настолько эффектной, что затмила мой прошлогодний успех, когда я нашел и изобличил убийцу популярного актера Игоря Санина.

Звонков в нашу телекомпанию, как в день показа, так и на следующий день, было, кажется, более двухсот. Конечно, позвонили почти все «остро отравившиеся», с которыми я свел знакомство (дело касалось непосредственно их, а потому они просмотрели все три передачи моей программы «Загадочные отравления в Измайлово: местная эпидемия или злой умысел?»). Наверное, позвонил бы и мой приятель, старик Храмов, если бы остался в живых, поскольку мы с ним как-то по-дружески сошлись, и, кажется, он мне всерьез симпатизировал, чего нельзя сказать о подавляющем большинстве жителей на нашей планете, и произнес бы гневную речь, типа: «Молодец, парень! Так их, гадских сволочей! Мамоне поклоняются, больше видеть ничего не хотят! Выводи, парень, их всех на чистую воду…»

Лиза Масянина, новая сотрудница нашей телекомпании, посаженная шефом отвечать на звонки зрителей, время от времени, когда мы с ней встречались по работе, докладывала мне об этих звонках, порой подробно пересказывая их содержание.

– Вам опять звонили, Аристарх Африканыч, – говорила она, восторженно глядя мне в глаза. – Мужчина, представившийся Валерием Яковлевичем Колчановским, благодарил вас за ваш профессионализм и смелость, а некто просто Геша просил передать, что с кем, с кем, а с вами он бы дерябнул граммов по пятьсот «белоголовой». А вот Никанор Перов позвонил буквально пятнадцать минут назад и сказал, что с таким человеком, как вы, можно идти в разведку.

– Спасибо, – ответил я, избегая смотреть в светящиеся восторгом глаза Лизы Масяниной, или Маси, как прозвали новенькую корреспондентку в нашей телекомпании.

– Вам звонил еще некто Марс Рафкатович, – продолжала Мася. – Он сказал, что «итэ атравительниса Ларисэ настаящая билят». Он что, азербайджанец?

– Он татарин, – слегка улыбнулся я Лизе. Непосредственные девушки мне всегда нравились, есть у меня такая слабость (никак не могу изжить). Они просто умиляют, отчего-то возникает желание их приласкать, шептать им разные слова… Впрочем, о своем умении нравиться такие девушки прекрасно осведомлены и пользуются этим в полной мере, заманивая мужчин в расставленные сети. Природа у них такая…

– А что такое по-татарски «билят»? – столь же непосредственно спросила Мася, поставив меня в довольно неловкое положение.

– Это не совсем по-татарски, – немного подумав, ответил я. – Это по-русски, но, так сказать, с татарским акцентом…

Мася задумалась, а потом до нее дошло:

– А‑а, он имел в виду девушку легкого поведения самого низкого пошиба, которая всем, кто ни попросит, охотно и за малую цену разрешает себя…

– Да, именно такую девушку он и имел в виду, – прервал я добродушную Масю, опасаясь услышать из ее прекрасных уст нечто непотребное.

Бойкая сорокалетняя женщина Маша из женской палаты измайловской клинической больницы на Верхней Первомайской и Эмилия Карловна Кешнер, также отравившаяся молочными продуктами из магазина «Изобилие» на Измайловском бульваре (но к врачам обращаться не пожелавшая), звонили в редакцию несколько раз, пока не вышли на меня напрямую, чего и добивались. Маша хвалила меня, говорила, какой я молодец, что нашел эту «подлюку», травившую людей, и что если бы таких, как я, было бы больше, то и жизнь наша стала бы чище и лучше.

– Спасибо, но вы мне льстите, – мягко ответил я, соображая, какую бы подобрать причину поуважительнее, чтобы побыстрее отделаться.

– Отнюдь, она ведь… – произнесла Маша с жаром, употребив затем словечко, совсем ей не свойственное, и заключила наш разговор словами: – В общем, я вас очень уважаю и горжусь, что с вами знакома. И даже немножечко люблю, – добавила она многообещающе.

Как реагировать на признание, я определенно не знал. Ну, право, нельзя же воспользоваться беззащитностью женщины!

– Спасибо, – выдавил я. – Честное слово, от души.

– И это все? – Кажется, она даже немного обиделась.

Эмилия Карловна говорила много дольше. Сначала рассказала мне, что совсем выздоровела и теперь с опаской будет относиться ко всему молочному, потом спросила о моих планах на ближайшее десятилетие, но таковых у меня не наблюдалось. А затем повторила свое приглашение заходить к ней без стеснения «если что», сказанное еще тогда, когда мы со Степой были у нее на квартире и брали интервью. Я, конечно, поблагодарил славную даму за приглашение и ответил, что, «если что», непременно ее навещу. Без стеснения…

И тотчас о ней забыл.

И еще один звонок, но совсем из иной «оперы». К телефону просили именно меня, я находился рядом, поэтому и взял трубку. Мужской голос взволнованно потребовал конкретно Аристарха Русакова. Когда я сказал, что это я и внимательно его слушаю, голос произнес:

– В овражке на Лесопильщиковом пустыре прямо напротив Сокольнического мелькомбината лежит труп. Когда он был человеком, то есть живым… его звали Василий Анатольевич Леваков. Ему двадцать восемь лет, он работал водителем в компании «Бечет». Вам, надо полагать, это будет интересно…

– Простите, а кто говорит? – спросил я, невольно удивляясь звонку.

– Иван Иваныч Иванов, – зычно ответил голос.

– А почему вы звоните мне, а не в полицию?

– В полицию, надо полагать, позвоните уже вы, – услышал я в ответ. – Когда обнаружите труп.

– Это чтобы меня записали в подозреваемые? – поинтересовался я с большой долей сарказма, продолжая надеяться, что сказанное всего-то глуповатый розыгрыш. Бывает, еще и не такое по телефону услышишь.

– Ну что вы! – Кажется, человек на том конце провода даже усмехнулся. – Подставлять вас никто не собирается. Тем более такого замечательного репортера. О вас весь город говорит!

– А почему вы звоните именно мне? – не унимался я.

– А потому, что вы специализируетесь на подобных случаях, – ответил мне человек, представившийся Иван Иванычем Ивановым. – И у вас неплохо получается раскрывать преступления и отыскивать преступников.

– И вы хотите, чтобы это преступление было раскрыто именно мной?

– Я хочу, чтобы это преступление было просто раскрыто. У вас это получается очень хорошо. Вот и все, надо полагать…

– Иван Иваныч, погодите, погодите, – торопливо произнес я, чувствуя, что человек на том конце провода сейчас завершит разговор. – А что вы можете еще сказать об этом Левакове? Вы его знаете?

– Больше ничего, – ответил господин Иванов. – Что хотел, я все сказал. Желаю удачи…