Аполлония - Джейми Макгвайр

Глава 1

Они убили меня, но я ожила. Лежала на полу отеля, мои длинные черные волосы пропитывались кровью, а я думала, что вот он – конец, но ошиблась.

Я очнулась в госпитале, одна, без лучшей подруги Сидни и без родителей. Их принесли в жертву первыми, и тогда убийцы действовали более основательно. До меня же добрались, окончательно опьянев и обдолбавшись, а потому сильно не старались – по крайней мере, так утверждается в полицейском отчете.

Но я-то знаю правду.

Через пять месяцев после гибели Сидни и родителей мне пришлось уехать в милый старый город Хелена в штате Индиана, за четыре штата от моего дома. Из жертвы убийц я превратилась в первокурсницу Кемптонского технологического института.

Стоя перед зеркалом в комнате студенческого общежития, обнаженная, я провела пальцами по своим слишком длинным волосам. Последние два года я постоянно теряла в весе. Все чувства притупились, душа словно онемела после того, как я умерла. У меня больше не было причин радоваться, что-то праздновать, и еда стала похожа на скучную обязанность, а не на источник удовольствия.

Под моими ногами лежало дешевое белое полотенце, готовое принять на себя темные пряди, которые я стала состригать: сначала – над одним ухом, потом постепенно перешла к другому. У меня были густые и блестящие волосы, единственное, по словам отца, что досталось мне от матери.

Ножницы срезали все, кроме полоски шириной в четыре-пять дюймов на макушке. Я провела ладонью по голове. Приятные ощущения. С боков и отчасти на затылке я побрила голову, а пряди, оставшиеся наверху, спадали почти до подбородка. Выглядела новая прическа отвратительно. Но она освобождала.

Мне понравилось ощущение свободы.

В институте все равно не слишком многие меня замечали, а теперь если и обратят внимание, то не узнают. Семнадцать дюймов сияющих черных волос, которые всего несколько минут назад спадали до середины спины, лежали на полу. И каждая прядь была когда-то пропитана моей кровью. Всякий раз, когда я смотрела на свои волосы в зеркале или прикасалась к ним, в памяти всплывала одна и та же картина. И неважно, сколько шампуня я выливала на голову, – он не мог смыть ту ночь.

Желая убедиться, что действую не опрометчиво, я долго ждала, но терпение лопнуло.

Я приняла душ, чтобы смыть колючие обрезки волос с кожи, и вышла в комнату, посмотрела в зеркало. Вид был немного пугающий, но с каждой секундой отражение казалось все менее отвратительным. Я надела любимую черную куртку с капюшоном поверх поношенной футболки от Курта Кобейна, втиснулась в узкие серые джинсы и, прежде чем схватить рюкзак, повернула на полный оборот маленькую серьгу с крошечным бриллиантом в правой ноздре. Еще раз оглянулась на зеркало, восхитилась отсутствием запятнанных волос и позволила себе подумать о том, что, будь моя мать жива, она бы снова умерла, увидев меня вот такой.

Как и на первом курсе, я раз в неделю посещала геобиологию и астробиологию; курс читал знаменитый астробиолог доктор А. Байрон Зорба. Вернее, это студенты называли его доктором Зорба. Но поскольку он был наставником моего отца, когда тот еще учился здесь, а позже стал другом семьи, я всегда звала профессора доктором Зетом.

По неизвестным мне причинам папа и доктор Зет долгие годы поддерживали отношения, и мой отец частенько советовался с профессором. Когда доктор Зет навещал нас, я с большим удовольствием слушала за ужином рассказы о его экспедициях и исследованиях. Я, будучи дочерью двух идеалистичных ученых, не только не вписывалась в компанию других детей, но даже и не испытывала желания налаживать с ними отношения. Пока большинство сверстников играли в пожарных или супергероев, я в игрушечной лаборатории зарабатывала Нобелевскую премию. Куклы и мальчики вызывали во мне скуку, уверена, что и последние со мной скучали. Я могла без конца говорить о телескопе Кека, в то время как большинство детей едва умели написать собственное имя, а моим героем был доктор Байрон Зорба.

После похорон моих родителей доктор Зет заявил, что я должна учиться в Кемптоне, хочу я того или нет, и сам написал за меня заявление о приеме. Он также позаботился о том, чтобы все мое наследство было должным образом и как можно быстрее переведено в фонд колледжа.

А перед первым семестром доктор Зет предложил мне должность своего помощника по исследованиям. Моим родителям, жившим на жалованье ученых, вечно не хватало денег на оплату счетов. Я же надеялась, что зарплата помощника слегка увеличит скудный стипендиальный фонд и обеспечит деньгами на ежедневные расходы, которые этот фонд не покрывал.

Доктор Зет совсем недавно вернулся из летней научной экспедиции в Антарктику и все еще в восторге приплясывал от своей находки – камня размером двенадцать на пятнадцать дюймов и весом в двадцать семь фунтов. На меня возлагалась обязанность записывать все данные и приводить их в порядок. Должна признать, этот камень не произвел на меня впечатления, и энтузиазм доктора Зета казался мне непонятным.

Я вошла в лекционный зал и зажмурилась от яркого солнечного света, бившего в многочисленные узкие окна на противоположной стене. Стол доктора Зета, маленький и заваленный бумагами, стоял на возвышении в центре зала, окружали его уходящие вверх ряды крошечных парт с ужасно неудобными сиденьями.

Я влилась в цепочку студентов, что поднимались по ступеням аудитории и выбирали, куда бы сесть; я шаркала ногами, медленно продвигаясь вперед.

– Эй! – прозвучал над ухом знакомый голос.

Я отклонилась, взглянула на лицо и направилась к той части аудитории, что примыкала к стене без окон. По совершенно необъяснимым причинам с первых дней учебы Бенджи Рейнолдс преследовал меня, как охотничий пес. Я надеялась, что моя новая прическа перепугает его. Он был маменькиным сынком и к тому же слишком хорош собой и слишком счастлив, чтобы обращать внимание на такую, как я.

– Хорошо провела лето? – спросил он с широкой улыбкой.

Не сомневаюсь, что уж он-то провел лето отлично. Глядя на золотистый загар, я представила, как Бенджи с мая по август лежит у бассейна или гуляет по пляжу рядом с загородным домом ценой во множество миллионов долларов, каким, похоже, владели его родители.

– Нет.

– Но ты хотя бы попыталась?

– Нет.

Меня уже раздражал поток студентов, слишком долго выбиравших место.

– Привет, Бенджи!

Стефани Беккер поднялась со своего места. Невысокая, с изумительной фигуркой, она крутила локон длинных светлых волос и таращилась на Бенджи с наиглупейшим видом. Она наклонила голову к плечу, и глаза у нее затуманились, когда Бенджи завертел головой, соображая, кто его окликает.

– Привет, – ответил он, уделив Стефани лишь секунду, и снова обратился ко мне: – Я надеялся, что ты будешь слушать этот курс.