Убийца на экспорт. Охота за русской мафией - Эдуард Тополь

Убийца на экспорт

Ранним апрельским утром 1992 года по 87-му хайвэю катил на север от Нью-Йорка маленький серый грузовичок с запыленным номером. В его кузове лежали старая машинка для стрижки травы, складная лестница, грабли, садовые ножницы и прочий садовый инструмент, а в кабине сидели двое – плотный, с бычьей шеей, тридцатипятилетний водитель в джинсовой куртке поверх свитера и худощавый, лет сорока, с острым профилем, пассажир в пиджаке и бейсбольной кепке. Оба ели гамбургеры, которые водитель купил в «Макдоналдсе», проезжая Янкерс.

Минут через двадцать после выезда из города грузовичок свернул под указатель «Скарсдейл» и углубился в безлюдные зеленые улицы, больше похожие на парковые аллеи. Водитель посмотрел на часы.

– Доедай, мы у цели, – сказал он по-русски своему пассажиру, который не столько ел, сколько с любопытством озирался по сторонам. Вокруг были настоящие поместья – каждый двор как парк, а в глубине – двухэтажный или трехэтажный особняк, плавательный бассейн, стриженые газоны, детская площадка, теннисный корт и гараж на пару машин.

– Это как наше Рублево под Москвой, что ли? – спросил пассажир.

– Ну вроде… – усмехнулся водитель.

– Живут же люди! А почему заборов нет?

– Потому что это Америка! Не Россия! – высокомерно сказал водитель и, проезжая мимо очередной каменной арки, сбавил скорость, проговорил негромко: – Здесь, Ник. Слева. Только не крути головой!

А еще через двести метров остановил машину, с озабоченным видом вышел из кабины и открыл капот двигателя. Держа в руке тряпку, свернул пробку радиатора и тут же резко отстранился от выброса пара.

– Shit! – выругался он по-английски. – Николай, поди сюда!

Пассажир подошел.

– О’кей, слушай. – Водитель опять посмотрел на часы. – Через пару минут из этого двора выедет синий «торус». Это домработница отвалит в магазин за провизией. И тогда – твое время. Только спокойно, без суеты. Войдешь во двор, там в глубине – дом. Но он тебе не нужен. Тебе нужна оранжерея, она справа, в парке. В оранжерее – баба. Она слегка чокнутая, и у нее эта болезнь – мультипал склерозис, хрен его знает, как это по-русски. Ну – когда руки дрожат…

– Паркинсон?

– Наверно. Короче, чтоб никакого шума, но со следами насилия. Ясно? Трахни ее в зад или куда хочешь, а потом… Ну, сам понимаешь. Только не увлекайся. На все – сорок минут, пока домработница будет в магазине.

Николай внимательно посмотрел ему в глаза:

– И?..

– И придешь сюда, я тут буду. Я объеду блок и буду здесь. – Водитель вдруг занервничал под взглядом Николая. – Что ты зыришься? Нам гарантировали, что бабы по твоей части. Или нет?

– По моей, по моей, – успокоил его Николай. И огляделся. Японский бог, он – в Америке! Он в Америке уже 16 часов, и это не каменные джунгли, как ему с детства внушали еще в детдоме, а – заповедник! Пахнет лесом, свежей землей, цветущей липой, скошенной травой и еще чем-то. Ландышами? И птицы поют, и черные белки скачут меж деревьев по солнечным пятнам. Рай! Не зря еще вчера в аэропорту он, проходя таможенный досмотр, понял, что принял правильное решение. В 15.20 он вышел из прокуренного самолета «Аэрофлота» и в потоке потных пассажиров, тащивших в каждой руке по огромной сумке сверхлимитного багажа, оказался в зале таможенного контроля. Кроме поролоновой куртки и небольшой сумки, у него ничего не было. Потому что только эмигранты и потенциальные беженцы везут в Америку горы барахла – от простыней и подушек до стирального порошка. Но именно из-за этого их часами трясут и мурыжат сотрудники таможни, уже ошалевшие от наплыва беженцев из бывшего СССР. А он молча предъявил молодой чернокожей таможеннице свою спортивную сумку, декларацию с прочерками – «не болел… не имею…» и паспорт с туристской визой. И тут же – белозубая улыбка и «Thank you. Mister Umansky. Welcome to America!»

Это ему понравилось.

Черт возьми, не успел перешагнуть границу, а уже назвали «мистером»! Он даже оглянулся на эту «белоснежку» – может, трахнуть ее вечером? Жаль, что он ни слова не знает по-английски! Ладно, с «белоснежками» он потом разберется. У него в запасе целых две недели! Так, во всяком случае, ему сказали в Москве. «Две недели – и два куска зеленых в кармане», – сказали ему. «Сколько персон убрать?» – спросил он. «Одну, – сказали ему. – И вся поездка – за счет фирмы! Идет?» «Политика?» – спросил он. «Нет, бытовуха. Едешь?»

Он не стал торговаться. В России стоимость ликвидации стартует от пяти тысяч рублей, то есть от пяти долларов. Правда, это цена за мелкую сошку типа уличных коммерсантов или соседа по коммунальной квартире. А устранение крутых бизнесменов куда дороже. Но выше пятисот долларов ставок нет, во всяком случае – он о таких не слышал. Потому за заказ аж на две тысячи он, конечно, должен был им в ножки поклониться. Что он и сделал. «Спасибо!» – сказал он. «Ерунда! – сказали ему. – Свои же люди!»

И в этом было все дело. «Своими людьми» были его бывшие начальники, которые два года назад, сразу после упразднения в Первом управлении КГБ Исполнительного отдела «В» (мокрые дела), создали частную фирму «Нарцисс» по охране валютных магазинов, защите от рэкета и прочим деликатным операциям. Они не могли послать сюда лишь бы кого. Ведь не в Сибири надо было кого-то шлепнуть, а в Америке! Нет, в такую командировку они могли отправить только своего, проверенного многолетней работой сотрудника. Который в случае провала даже под пыткой не назовет хозяев. И не потому, что так им предан, а потому, что именно у них в сейфе хранится его личное дело с перечнем его прошлых заслуг перед КГБ – ликвидации трех известных и девяти неизвестных диссидентов. И еще кой-кого…

Но такие мудрые и опытные начальники, на нем, Николае, они и прокололись. Он принял решение и потому вчера в аэропорту, еще раз оглянувшись на аппетитную таможенницу, шагнул из таможенного зала к двери в Америку с тем ознобом в животе и груди, как идут на первое свидание и на первое убийство. И – эти двери тут же разошлись перед ним, автоматически распахнулись, и это тоже оказалось приятно, ага, пустячок, а приятно!

Однако за дверью оказалась не Америка, а толпа русских евреев, которые держали над головами картонные таблички с надписями: «Шварц, мы здесь!», «Роза, с приездом!» и т. п. И не успел Николай сделать двух шагов, как плечистый 35-летний мужик, державший над головой табличку «Уманский», шагнул к нему навстречу. Значит, первый вариант отпал, отметил про себя Николай. Но не огорчился, а протянул руку встречавшему:

– Привет. Николай Уманский.

– Натан, – коротко сказал тот, пожал ему руку жесткой, как клешня, рукой бывшего боксера, буркнул: «Пошли!» – и двинулся к выходу из аэровокзала.

Николай следовал за ним, держа глаза на короткой шее Натана, мощной, как гранитная колонна. «Н-да, шейка», – подумал он, но тут же спохватился: о чем он думает! Нужно забыть про все это! Ведь он принял решение! Он – в Америке! Он – в Нью-Йорке! Офуеть можно!