Ураган. Когда гимнаст срывается - Николай Шпанов

Книга третья

КОГДА ГИМНАСТ СРЫВАЕТСЯ

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

Корреспондент агентства "Мировые новости" Леслав Галич не первый день жил в Ингольдорфе, но еще ни разу не побывал на базе воздушных сил УФРА в Ингольштадтхаузене. Он с утра брал напрокат дешевый автомобиль и отправлялся на прогулку вдоль реки. У Клейн-Меринга перебирался на другой берег, чтобы побыть одному, подальше от людей. Это были отличные прогулки. Ему доставляла удовольствие тряска в архаической карикатуре на механическую повозку. Машина забавно кряхтела и пищала; стальные суставы угрожающе позвякивали на неровностях дороги. Переправившись через реку, Лесс съезжал на траву. Он бросал автомобиль и часами лежал на берегу, закинув руки за голову, бездумно смотрел в бесконечную голубизну неба. Это и было чудесно: бездумность. Ради этого одного стоило сюда приезжать. Когда надоедало лежать, Лесс, скинув пиджак, бегал у воды. Просто так – бегал взад и вперед. И опять наслаждение было именно в том, что это просто так. Не из-за того, что нужно, не потому, что должно. А оттого, что хочется. Он не задумывался над тем, почему прежде, в самые благоприятные времена юности, на вершине славы журналиста, в дни близости к Парку, он так не упивался жизнью. Только теперь Лесс начал по-настоящему видеть эту страну и ее жителей. Он знал, что, кроме эсэсовцев, гитлеровцев всех рангов, чьи замыслы были разрушены победой союзников, кроме пушечных королей и генералов, с которыми прежде он общался, здесь есть народ.

Лесс разделся и сбежал на желтую косу. Теплый, мелкий, как пудра, песок ласково обнял босые ноги, защекотал между пальцами. Лесс закрыл глаза и до хруста в суставах потянулся. Жить…

***

Вечером Лесс нехотя отправился на базу УФРА. Агентство требовало информации. Пусть сомнительной, но бьющей в нос. Рядом с сенсациями коллег и конкурентов его передачи кажутся пресными. Они не идут в привычном русле истерики. Боссы это долго терпеть не станут. Рано или поздно он получит головомойку. Придется решать, что дороже: совесть или корреспондентский билет? Врать он пока не будет…

Яркие лампы над входом в офицерский бар освещали улицу. Зеленоватый свет ртутных фонарей с беззастенчивостью обнажал сексуально-гигиенический смысл этой отрасли зрелищного бизнеса, процветающего вокруг военных баз УФРА. Лесс и сам не был ангелом, но здесь это претило ему потому, что казалось политической ошибкой теперь, когда федеральная республика стала участницей УФРА, называлась союзницей.

В десятый раз смотреть здесь то же, что осточертело на всех других базах? Тошно, но нужно.

Сегодня он хотел потолковать с экипажем, отправляющимся в ночное патрулирование. Лесс не понимал, зачем бомбардировщики УФРА должны день и ночь держаться в воздухе. Кто облечен властью дать кодированный сигнал, который откроет новую непоправимо ужасную страницу в истории Земли? Падение ядерной бомбы на землю Европы изменит все.

Лессу нужна вон та компания за столиком у самой стены. Это "ночные кошки" – экипаж, сформированный из офицеров так называемого "иностранного легиона" УФРА: трое хортистов, двое глинковцев и чанкайшист! Какого бы мнения ни был Лесс об этих подонках, нужно выуживать новости. Самый факт, что экипаж составлен из наемников-эмигрантов, давал материал для размышления. Можно пустить в корреспонденцию несколько ни к чему не обязывающих, но многозначительных намеков на ненадежность людей в воздушных силах этой лавочки. Читатели сами сделают выводы. Буря в стакане грязной воды!..

За столиком эмигрантов и коренастый рыжий малый Антон Шандепляц – нечто вроде личного уполномоченного генерала Хойхлера, а попросту, вероятно, агент тайной полиции УФРА. Но именно он и предложил Лессу принять участие в одном из ночных полетов, чтобы дать агентству информацию о том, как летчики УФРА охраняют покой главного партнера.

Перед эмигрантами стояли уже не раз опустошенные бокалы. Лесс записал несколько высокопарных возгласов Шандепляца, которые тоже пригодятся в куче навоза, которым Лесс в своей корреспонденции закидает эту лавочку УФРА. Избрав Лесса своим главным слушателем, Шандепляц на дурном английском языке вещал истины, знакомые миру со времен Геббельса, и не забывал следить за тем, чтобы бокалы его спутников непрерывно пополнялись.

– Сегодня на наших друзей, – Шандепляц указал на эмигрантов, – падает великая задача. Немножко терпения, и мы узнаем, на что способны офицеры, воспитанные в прекрасных традициях. – И, надув щеки, Антон торжественно провозгласил: – Позвольте представить вам командира экипажа графа Дежеффи!

– Господин штурмбаннфюрер! – гневно воскликнул командир эмигрантов.

– О да, да! – успокоил его Шандепляц. – Вы как бы вовсе и не граф Дежеффи, а просто подполковник Боршани. Но тут все свои. Позвольте мне представить и остальных офицеров.

Лесс не мог отвести взгляда от тяжелых, словно отлитых из свинца, глаз бортинженера. Его имя он хорошо запомнил: "Мароши… капитан Мароши".

После представления Шандепляц неловко напялил шляпу. Он уже не очень твердо держался на ногах.

– Итак, мейне херрен…

Дежеффи с презрением отвернулся от него и спросил Лесса:

– Летим?

Лесс пожал плечами.

Эмигранты уселись в автомобиль. Лесс на миг приостановился: полет с вдребезги пьяным экипажем?

– А я не причиню вам неприятностей? – нерешительно спросил он у Дежеффи. Ему уже хотелось, чтобы Дежеффи передумал и отказался его взять.

– Мне?! – И Дежеффи пожал плечами.

Вскоре они остановились на незнакомой Лессу окраинной улице.

– Один из моих офицеров болен и не полетит. Вам придется переодеться в его форму, – сказал Дежеффи Лессу.

Лесс не был новичком на аэродромах. Но то, что представилось ему, когда он вышел из лифта, было для него ново. Лесс видел и подземный гитлеровский лагерь смерти Дора, тоддовские заводы "Фау", склады союзников, пещеры Шварцвальда и катакомбы Рима. Но все это не шло в сравнение с подземным ангаром бомбардировщика. Он был огромен и залит морем света, позволявшим видеть на полу иголку. Шум эксгаустеров, удесятеренный бетоном стен и потолка, оглушил Лесса. Но даже это показалось пустяком, когда экипаж разместился в самолете. Хлопки запускаемых двигателей захватили, смяли, перемешали все вокруг. Хотелось зажмуриться. Шум бил по сознанию, по всему телу, по каждому нерву в отдельности, заставлял втягивать голову в плечи. А грохот все нарастал. Когда он стал невыносим, самолет тронулся. Выхлопные сопла двигателей оторвались от ангарных приемников. Пламя, вырываясь, как из кратера вулкана, заревом осветило ангар. Хотя температура в самолете оставалась прежней, Лессу почудилось, будто становится невыносимо жарко. Казалось, сквозь маленькое смотровое оконце около кресла пламя заполняет кабину. Вот-вот вспыхнет одежда, загорятся волосы. Лесс нервно сцепил пальцы: хоть бы отделаться от ощущения, что тебя суют в крематорий!