Прокурорская крыша - Николай Старинщиков

Я по смерть кормить тебя буду!Я лучше зипун свой последний продам,Пойду в кабалу, а тебя не забуду,И крошку с тобой разделю пополам.И. С. Никитин. «Порча» Глава 1

Какой-то умник сказал, что старого человека болезни не беспокоят. В старости их, мол, становится слишком много, чтобы переживать по каждой в отдельности. Это он, конечно, загнул от незнания предмета. Болезни еще как беспокоят.

Александр Сергеевич повернулся на другой бок, скрипя кроватью, и тяжко вздохнул. Сна – ни в одном глазу! А еще говорят, что можно привыкнуть к одиночеству.

Сергеич поднялся и стал бродить в потемках по квартире, пользуясь светом снаружи. От кровати – к окну. От окна – в коридор, оттуда на кухню.

Однако бродить вскоре тоже надоело. Сергеич у окна остановился, прижавшись коленями к теплой батарее. Весна за окнами. На темном асфальте блестит вода. Лушников любит этот сезон. Скоро он уедет на дачу до самой осени. Квартиру сдаст под охрану и будет жить себе на вольном воздухе. В сельской местности вернется здоровый сон, голова перестанет кружиться. А Тамара Борисовна станет к нему приезжать. Непременно… Поскольку летом в городе лучше не жить – экология здесь никуда не годится. Вот опять голова закружилась, а в груди как бы замерло…

Сергеич уцепился рукой за форточку и с трудом отворил. Болезнь привязалась к нему с самой осени. И, что характерно, определить не могут в больнице, что за слабость такая у него в организме. Врачи говорят, что это надолго. На всю оставшуюся жизнь, хотя и не смертельно. До ста лет можно прожить с таким недугом – для того и лекарства существуют, чтобы поддерживать человека.

Лушников устал думать, его вдруг потянуло в сон.

«Слава тебе, господи! – подумал он, боясь спугнуть сонливое состояние. – Кажись, усну…»

Он вернулся к кровати, лег на бок. Укрылся. И сон снова незаметно и крепко овладел телом.

Во сне Лушников снова летал над бесконечными джунглями, а позади у него сидела его жена – Лушникова Ирина, живая и здоровая. Сергеич удивлялся: каким образом она там разместилась, если самолет одноместный?

В воздухе кружил противник. Это были самолеты с американскими звездами. Санька Лушников, молодой лейтенант, летал над Вьетнамом. Без документов в карманах…

На этот раз его подбили. Самолет, увеличивая скорость, пошел штопором в землю.

Ирина вцепилась ему пальцами в плечи и кричала изо всех сил:

– Чем ты раньше думал, старый дурак?! Нежели тебе до сих пор не понятно?!..

После падения Александр Сергеевич долго соображал. Тишина. Будильник щелкает электрическим механизмом. В квартире все тот же полумрак.

Лежа на полу, ощупал лицо. Так жаль, что кончился полет. Ирина была рядом – рукой дотянуться можно…

Сергеич опять забрался на кровать, отвернулся лицом к ковру, подтянул одеяло и тут же задремал. Теперь без сновидений.

Проснулся поздно. В голове снова стоял вчерашний гул, словно трактор работает за углом. На самом деле никакого там трактора нет – проверено неоднократно.

Долго лежал, пялясь в окно и все больше наливаясь шумом. Потом опустил ноги с кровати, сел и задержал дыхание: этот простой прием помогал когда-то снижать давление и устранять головную боль.

В квартире душно. Встать бы да открыть все до одной форточки, но голова не дает покоя. Даже шею напрячь нет сил – словно три дня пил беспробудно. А ведь бывший летчик. На здоровье никогда не жаловался… Вот она, старость. Хоть бы сына увидеть еще разок. Но от него ни ответа, ни привета. Может, и в живых давно нет…

Дверной звонок прервал тягостные размышления. Сергеич обрадовался. Кому-то понадобилось придти. Выходит, не все потеряно.

За дверью стояла Тамара Борисовна – миниатюрная, худощавая, хищная. И живая. Прямо пульсирует вся, как одноклеточный организм в период деления.

Лушников поддернул штаны и посторонился. Проходите, пожалуйста. Кучерявый пушок на голове пригладил пятерней.

– На улице-то сегодня! Ой! Прямо прелесть! – лепетала Тамара. – Что у тебя со лбом?!

– С кровати упал…

– С кровати? – Тамара загадочно улыбнулась. Руки проворно бегают по сумкам. – Уколемся для начала… Потом прогуляемся…

Однако бывший летчик-истребитель от укола отказался, молча подняв кверху обе руки. И без того голова кружится, а тут еще эти лекарства. Надо потерпеть.

Сели обедать. Или, может быть, завтракать. Лушников покосился в сторону часов на стене.

– Что? – поймала его взгляд Тамара.

– Середина дня, – тяжко вздохнул Сергеич.

Со вчерашнего дня у него оставалась нетронутой печеная курица. Лушников специально ее приготовил, надеясь, что Тамара Борисовна придет ночевать, но та не пришла. Сделала вечером ему инъекцию и ушла, сославшись на занятость, и не вернулась. Спросить бы, в чем причина «прогула», да разве же спросишь? Не жена. Хотя оба считают, что живут гражданским браком вот уже почти год. Заблудшая овца. Александр Сергеевич сильно ее жалеет: Тамара живет в бывшем общежитии – без прописки, без ордера, на птичьих правах. И еще, говорит, дочь у нее где-то имеется.

– Устала тоже. Легла отдохнуть – и уснула, – бормотала она. – Проснулась – утро. Прости старушку…

Так и сказала, хотя намного моложе Сергеича. На вид ей лет сорок.

Сергеич снисходительно качнул головой. Достал из холодильника бутылку водки, распечатал и налил в рюмки – воскресенье все же.

– Ты все-таки подумай насчет договора, – взялась «старушка» за давнюю тему.

– Потом…

Сергеичу надоели уговоры. Опустив голову, он смотрел теперь в рюмку. Прозрачная жидкость вздрагивала.

– Сейчас уже многие заключили договоры… – продолжала Тамара. – Ты же не один такой будешь у них…

– Мелко плавают, – ворчал Сергеич. – Встанут на ноги, тогда и посмотрим.

– … каждому по телевизору, ежемесячная добавка к пенсии и полное освобождение от платежей, – перечисляла Тамара. – Подумай только.

Лушников нетерпеливо мотнул головой. Уже подумал. И протянул руку со стопкой.

– Может, хоть голова перестанет шуметь… – сказал он. – С воскресеньем…

И торопливо задрал кверху лицо вместе с рюмкой, потом вернул пустую на стол и сморщился, блуждая глазами по столу. Чем бы таким закусить, чтобы не больно жирно, но чтобы вкусно. Наткнул на вилку огурец и принялся жевать. Быстрая как молния мысль пронзила насквозь. Сколько осталось еще таких вот упругих огурчиков в жизни испробовать? Хорошо – банок десять. Или, может быть, бочку… А если нет?! Если отмерено ему совсем ничего? Надо подумать над предложением Тамары Борисовны. Все-таки она медицинская сестра. С хирургом когда-то работала, пока из Средней Азии на Среднюю Волгу не переехала…