Проклятие Моцарта - Нина Дитинич

Богу понадобилась помощь Моцарта, чтобы сойти в мир.

…Кто светом и землею был любим,

Чей дух был духом мира, пробужденья,

И в нем — они, как прежде, и к нему

Я возвращаюсь, умирая.

Июль 1791 года выдался необычайно жарким. И вот уже неделю Вольфганг Амадей Моцарт скрывался от летнего пекла и от кредиторов в глухом местечке Райзенберг, неподалеку от Вены. Маленький заброшенный домик под черепичной крышей располагался в лесу, и даже в сильный зной здесь царила прохлада. Но сегодня воздух прогрелся так сильно, что в убежище композитора было душно, словно в парной, и Моцарт работал, сидя за столом в одной нижней рубашке. Он писал оперу «Волшебная флейта», чудесную историю любви, преодолевавшей все преграды, и про добро, что извечно побеждает зло.

Вольфганг не собирался возвращаться в шумный город, в дом на Рауэнштайнгассе, пока не закончит работу. Здесь, глядя из окна на густые заросли, он чувствовал себя счастливым и наслаждался лесной тишиной и пением птиц, здесь никто ему не мешал. Здесь музыкальные образы рождались сами собой. Бессмертная музыка лилась с небес, и композитор, забыв обо всем на свете, торопливо переносил ее на нотную бумагу.

Поразительно, но Моцарт никогда не использовал для работы инструмент, мелодия была у него в голове, и как говорила Констанция, его жена: когда Вольфганг фиксирует музыку, он как будто «пишет письмо» — быстро, четко, словно уверен в каждом слове.

День клонился к закату, Вольфганг оторвался от нотного листа и промокнул пот на лбу. Встал, покачиваясь от усталости и духоты, вышел во двор. Дышать стало чуть легче, он опустился в кресло, сплетенное из ивовых прутьев, что стояло в тени большого дерева, и прикрыл глаза.

В последнее время неудачи преследовали его по пятам, денег почти не было, все, что он зарабатывал, уходило на лечение супруги. Констанция уехала в Баден, на курорт, и ее поездка обошлась недешево. Вольфганг, отдав жене последние сбережения, убежал от кредиторов в этот домик, чтобы полностью погрузиться в творчество.

Весной в Вене к нему обратился бывший актер Эмануэль Шиканедер из Зальцбурга, ныне ставший импресарио и директором театра «Ауф дер Виден». Театр был на грани разорения, и, чтобы спасти ситуацию, Шиканедер сделал либретто на сказочный сюжет под названием «Волшебная флейта» и в отчаянии умолял Моцарта написать оперу.

Либретто Вольфгангу понравилось, он давно мечтал написать нечто подобное и согласился взяться за работу. И даже готов был писать оперу бесплатно, но с условием, что партитуру Шиканедер ему вернет.

Работать над оперой Моцарт отправился в уединенный лесной домик.

Мелодия будущей оперы витала в воздухе, Вольфганг слышал ее. Еще в раннем детстве все отмечали, что у юного Моцарта есть странная особенность — форма его ушей очень отличалась от привычной глазу. У Вольфганга отсутствовали мочки, и сама раковина была необычной формы, словно некий божественный, совершенный инструмент, давший ему необыкновенно нежный и тонкий слух. До десятилетнего возраста Моцарт смертельно боялся звуков трубы, она ранила слух. Однажды отец решил побороть детский страх Вольфганга и попросил своего друга, придворного трубача Андреаса Шахтнера, протрубить мальчику в лицо. Когда Андреас это сделал, маленький Моцарт побледнел и потерял сознание. Эксперимент тотчас прекратили.

В детстве Моцарт был слаб здоровьем и перенес несколько тяжелых болезней. Длительные занятия музыкой, бесконечные многочасовые концерты, что он давал с ранних лет, ослабили Вольфганга еще больше. На его лице навсегда сохранилась бледность, а в больших голубых глазах застыла вечная тревога и растерянность. Высокий лоб говорил о высоком интеллекте Вольфганга. Полные, выразительные губы выдавали добродушный, легкий характер и любовь к чувственным наслаждениям. Из-за чрезмерной подвижности Вольфганг производил впечатление человека нервного, он постоянно находился в движении, то жестикулировал, то притопывал ногой, выражение его лица беспрестанно менялось. Складывалось ощущение, что он все время играл на музыкальном инструменте. Но когда Моцарт садился за фортепиано, то мгновенно становился совершенным, прекрасным и великим. Его маленькие красивые руки, изящно и плавно касаясь клавиш, извлекали неземные могучие, потрясающие звуки. Взгляд Вольфганга становился сосредоточенным, глубоким, в глазах загорался священный огонь, озарявший его лицо страстью и вдохновением, и очарованные слушатели были не в силах отвести глаз от композитора, отдаваясь во власть божественной музыки.

Вольфганг был человеком жизнерадостным, непосредственным, любил веселое общество, приемы, балы, маскарады, а в лучшие времена часто устраивал праздники у себя дома. Одевался он всегда очень изящно и с большим вкусом. Но годы неудач и нужды изменили его характер, Моцарт стал брюзгливым и мрачным.

Непрерывный, тяжелый, напряженный труд истощил его, и в свои тридцать пять лет Вольфганг иногда ощущал себя древним стариком, часто впадал в депрессии, но преодолевал себя, находил внутренние, скрытые силы, воскресал, словно птица Феникс, и страстно, плодотворно работал, создавая новые музыкальные шедевры.

Сейчас Вольфганг Амадей Моцарт дремал, утомленный жарой и работой.

Слабый ветерок почти не приносил прохлады.

Сквозь дремоту ему послышались чьи-то шаги. Вольфганг раздраженно нахмурился, открыл глаза. Во дворике его уединенной обители появился странный незнакомец: высокий, худой, седовласый господин в сером костюме, с тростью в руках. Его жгучие темные глаза угрюмо уставились на Вольфганга, и композитору стало не по себе.

Неожиданный визитер поздоровался и представился графом Францем фон Вальзегг-Штуппахом. Он присел на предложенный Моцартом скрипучий стул и без предисловий обратился к композитору с просьбой написать для него «Реквием».

— Я хочу почтить память своей покойной, горячо любимой жены, — заявил гость.

Вспомнив о недобрых слухах, что ходили о загадочном, сказочно богатом графе, Моцарт хотел было отказать, но он был не в том положении, чтобы брезговать заказами.

— Я вам хорошо заплачу, — продолжил граф. — Я хочу, чтобы этой заупокойной мессе не было равных, если это вам удастся, вы станете богатым человеком. — Он зловеще хохотнул, и у сверхчувствительного Моцарта мурашки пробежали по коже. — Я вам это обещаю.

— Я постараюсь, — сухо ответил композитор.

— Вот залог. — Незнакомец положил на стол пятьдесят дукатов.

— Благодарю, — неожиданно охрипнув, произнес Моцарт.