Весь этот свет - Сара Пэйнтер

Мина

Порой вы просто знаете, что все вот-вот пойдет наперекосяк. Судьба подает разные знаки: идет дождь; хлеб покрылся плесенью, а молоко купить вы забыли; машина не заводится, несмотря на то, что вы заплатили семьсот баксов механику, не способному оправдать доверие. Женщинам часто несут плохое предзнаменование волосы. Растрепа. Вы моете голову, сушите феном, причесываете, поливаете слоем лака, способным обезвредить небольшую армию. Но пристальный взгляд в зеркало выдает ужасную правду: вы все равно выглядите как чучело.

Я ничего не имею против дождя, а фена у меня вообще нет, но я знаю: день, в который вы, проснувшись, первым делом увидели призрак птицы, хорошим быть не может.

Маленькая птичка кружила под снежными пиками узора на потолке. Натянув одеяло до подбородка, я смотрела, как она порхает из угла в угол. Марк спал, закинув руку за голову. Ему было все равно. Я видела птицу в мельчайших подробностях, от ярко-желтых маховых перьев до серо-голубого пламени на хохолке. Но я знала – это не настоящая птица. Будь она настоящей, она бомбардировала бы окно, колотилась бы в стекло в приступе паники. Но она облетела всю комнату и приземлилась на комоде, служившем мне туалетным столиком. Уселась среди флаконов духов, баночек с увлажняющим кремом, коробочек с тенями для век и груды надоевших украшений, уставилась на кровать. Ее глаза были яркими и такими живыми. Она очень медленно повернула голову, будто разглядывая меня. Потом исчезла.

Вскоре зашевелился Марк.

– Ради бога, не говори, что уже утро. – Он закрыл лицо рукой, из-за раздвинутых пальцев выглянул покрасневший глаз. Марк вчера пил виски с друзьями с работы и лег в кровать где-то около двух.

– Ты опаздываешь, – сказала я.

Он выругался и, перекатившись через меня, слез с кровати. Побрел в маленькую ванную. Я услышала шум воды.

Стоя там, где только что сидела птица, я думала – почему, если они снова начали мне мерещиться, на этот раз привиделся чиж? Любимая мамина птица…

Марк вышел из душа – полотенце обернуто вокруг талии, светлые волосы потемнели от увлажняющего геля. Спрыгнув с кровати, я быстро одевалась; когда он попытался схватить меня в охапку и поцеловать, вывернулась из объятий.

– На это нет времени.

Я поставила чайник, насыпала в чашки растворимый кофе и постаралась не обращать внимания на чижика, который теперь сидел на карнизе и смотрел на меня сквозь грязное стекло.

Все еще сонный, Марк тем не менее поймал меня возле раковины, прижал спиной к кухонному столу и поцеловал. Я обвила его руками, как если бы пыталась обхватить большую территорию. Я пыталась расслабиться, прижавшись к его мощному телу, утихомирить расшатанные нервы, но слышала лишь тихое «тук-тук». Стук маленького клюва по стеклу. По всем законам логики его должен был заглушить шум закипающего чайника, стало быть, этот стук звучал в моей голове. Не слишком приятный вывод.

– Все хорошо, малышка? – Резкие морщины на лбу Марка стали глубже. Я улыбнулась ему и потянулась за чайником. Руки тряслись. Марк тут же подбежал с мокрым полотенцем, убрал рассыпанные гранулы, вытер лужицу воды и взял у меня кружку, чтобы самому размешать свой кофе.

Я повернулась спиной к окну и изо всех сил попыталась не замечать птицу.

– Ты меня слышишь? – Хмурые складки, казалось, прочертили за эти дни неизгладимый след на лбу Марка. Не имея опыта длительных отношений, я не знала, в порядке ли вещей возникшие между нами неловкость и отчужденность, не знала, что значит напряжение, нараставшее в моей груди, когда он говорил со мной, – признак настоящих взрослых отношений или что-то другое.

Он налил в чашку холодной воды, долго пил.

– Я заказал столик сегодня на восемь, все в силе?

Я кивнула.

– Придешь вовремя?

– В восемь часов и ни минутой позже, – ответила я и проскользнула мимо него в гостиную, чтобы одеться, стараясь скрыть внезапное раздражение.

Зазвонил телефон; я крикнула Марку, чтобы не брал трубку.

– У нас нет времени.

Голос Пат, над которым не властны были расстояние и технологии, вынудил меня остановиться, наполовину просунув голову в свитер.

– Это сообщение для того, кто самовольно заселился в квартиру Мины Морган. Если вы вызовете служащих похоронного бюро, чтобы они доставили ее останки родственникам, мы будем очень благодарны.

Я замерла, не в силах пошевелиться – вдруг Пат почувствует мое присутствие. Марк направлялся к телефону; я яростно замотала головой.

– Если же она еще жива, возможно, вам удастся у нее выяснить, почему вот уже четыре недели ей не хватает элементарного приличия позвонить домой.

Телефон замолк – только для того, чтобы немедленно зазвонить снова.

– Малышка, – сказал Марк, – ты же знаешь, она не отстанет.

Он уже не боялся опоздать. В списке того, что его беспокоило, семейные обязанности стояли на первом месте. Тот факт, что я до сих пор не познакомила его с тетей и дядей, был одним из камней преткновения в наших отношениях.

– Времени нет. Нам надо идти. – Я собирала вещи, хватала сумочку, пальто, мобильник так лихорадочно, будто торопилась на срочный вызов. – Опаздывать нельзя.

– Малышка…

Всего одно слово. Одно слово, полное разочарования в океан глубиной. Зная меня два года, Марк по-прежнему не мог понять: этого недостаточно, чтобы изменить мое решение.

Есть много вопросов к Ромулу и Рему. В историях о близнецах один обычно хороший, а другой – как раз наоборот. Моя тетя Пат на стороне зла. Мама каждую свободную секунду посвящала тому, что мастерила «ловцы снов». Ракушкам, оленьим жилам и коричневым перьям она предпочитала ленты, кружево и розовых пластмассовых райских птиц, что сидели внизу обруча, очаровательно и бессмысленно блестя глазами из камушков. Они по-прежнему захламляют дом тети Пат, и у меня лежит в коробках несколько штук. Мама сумела не дожить до двадцать первого дня рождения. Легко быть хорошим, если рано умереть. Спросите у любого святого.

У тети Пат иной талант. Она настоящий эксперт по закрыванию глаз. Увидев что-то мерзкое, или гадкое, или просто стоящее не на своем месте, она будет выталкивать его оттуда, пока картина не станет соответствовать ее представлениям о том, как надо. Если же это невозможно, тетя Пат просто откажется ее замечать. Она перестраивает мир, меняет его под себя, пока он не станет безукоризненным и не запахнет отбеливателем и лавандовым освежителем воздуха. К семнадцати годам я пропахла «Джеком Дэниелсом» и отчаянием, так что, покинув дом, поклялась не возвращаться.

Спать с Марком было проблематично еще и потому, что после этого было глупо ехать на работу не вместе. Я включила отопление в видавшем виды старом «Пежо» и поставила кассету. Мне нравилось, что никто уже не пользуется кассетными лентами, но больше всего мне нравилось бесить этим Марка. В его машине была система объемного звука, док-станция для айпода и сиденья с подогревом. Я высадила его у обочины дороги. Совсем близко от больницы, на мой взгляд, но достаточно далеко, чтобы разозлить Марка и чуть не вызвать ссору по нашему любимому поводу.