Вандербикеры с 141‑й улицы - Карина Ян Глейзер

Дом был для меня самым уютным и приятным местом на свете.

Я и мой дом – лучшие друзья.

В одном мирном квартале на Сто сорок первой улице стоит ярко-красный дом из песчаника. В уютной гостиной этого самого дома собрались на семейный совет Вандербикеры. Их питомцы – пёс Франц, кот Джордж Вашингтон и декоративный кролик Паганини – посапывали на ковре под лучами солнышка. Трубы в доме вторили им тихим урчанием.

– Начать с хорошей новости или с плохой?

Пятеро маленьких Вандербикеров посмотрели на родителей.

– С хорошей, – ответили Иза и Лэйни.

– С плохой, – попросили Джесси, Оливер и Гиацинта.

– Что ж, – сказал папа, – начнём с хорошей. – Он поправил очки. – Вы же знаете, что мы с мамой вас очень-очень любим?

Оливер – невероятно умный для своих девяти лет – отложил книгу и сощурился.

– Вы что, разводитесь? Родители Джимми Л. развелись. А потом подарили ему ручную змею. – Оливер пнул пяткой стопку древних энциклопедий, на которой он сидел.

– Нет, мы… – начал было папа.

– Это правда? – перебила его шестилетняя Гиацинта, и в её круглых глазах блеснули слёзы.

– Ну что вы, развод… – заговорила мама, но её прервала Лэйни:

– Что значит «азвот»?

Лэйни было всего четыре года и девять месяцев, и в данный момент она училась кувыркам вперёд на мягком ковре. Свой костюмчик в шотландскую клетку, лавандовую полоску и бирюзовый горошек Лэйни выбрала сама.

– Это значит, что мама с папой больше друг друга не любят, – объяснила двенадцатилетняя Джесси и хмуро взглянула на родителей сквозь стёкла очков в массивной чёрной оправе. – Кошмар!

– Им придётся проводить с нами время по очереди, – добавила её близняшка Иза. В одной руке она держала скрипку, а в другой смычок, которым теперь ковыряла ручку дивана. – Один праздник с мамой, другой с папой, и лето, и выходные… Кажется, меня сейчас стошнит.

Мама всплеснула руками:

– ХВАТИТ! Дети, пожалуйста, успокойтесь. Мы с папой не собираемся разводиться. Ни в коем случае. Вы нас не так поняли.

Мама переглянулась с папой, глубоко вздохнула и закрыла глаза. Иза обратила внимание, что под мамиными глазами появились тёмные круги, которых на прошлой неделе ещё не было. Наконец мама снова открыла глаза и заговорила:

– Давайте начнём сначала. Ответьте мне на один вопрос: насколько вам нравится здесь жить, по шкале от одного до десяти?

Младшие Вандербикеры огляделись вокруг. Их красный дом находился в Нью-Йорке, в районе Гарлем, и состоял из подвала, первого этажа с гостиной, плавно переходящей в кухню, ванной комнатой и прачечной и второго этажа с тремя спальнями, гардеробной, ставшей спальней, в которой обитал Оливер, и второй ванной комнатой. С первого этажа можно было попасть в небольшой задний дворик, где под кустом гортензии мама-кошка растила новорождённых котят.

Дети обдумали мамин вопрос, и девочки ответили:

– Десять.

– Миллион, – сказал Оливер, с подозрением щурясь.

– Это лучшее место на свете! – доложила Лэйни.

Она исполнила очередной кувырок и врезалась в нотный пюпитр Изы. Пюпитр рухнул на пол, и все животные, кроме Франца, бросились врассыпную. Пёс даже ухом не повёл, хотя теперь его укрывало целое одеяло нот.

– Мы здесь живём, сколько я себя помню, – высказалась Иза. – У нашего дома нет недостатков.

– Кроме Байдермана, конечно, – вставила Джесси.

Байдерман жил на четвёртом этаже красного дома. Он был очень неприятным дядькой. Но это был его дом, и он сдавал Вандербикерам первые этажи.

– Мистера Байдермана, – поправил её папа. – Забавно, что ты его упомянула. – Он поднялся и принялся нарезать круги вокруг дивана. Выражение лица у него стало настолько мрачное, что даже морщинки в уголках губ разгладились. – Мы никак не ожидали, что мистер Байдерман откажется продлевать наш договор аренды. А он только что мне об этом сказал.

– Он не продлит наш… – начала Джесси, но её слова утонули в поднявшемся шуме.

– Вот негодяй! – возмутился Оливер.

– Что такое «аленда»? – спросила Лэйни.

Папа продолжил как ни в чём не бывало:

– Вы потрудились на славу: целый год с уважением относились к мистеру Байдерману и с пониманием – к его потребности в тишине и покое. Я не сомневался, что нас выгонят, когда несколько лет назад Оливер запульнул бейсбольным мячом ему в окно или когда Франц спутал его входную дверь с пожарным гидрантом [1]. Странно, что он выселяет нас именно сейчас, ведь в этом году вы вели себя просто безупречно. – Папа замолчал и вопросительно посмотрел на детей.

Те закивали и воззрились на него с самым невинным видом – все, кроме Оливера: он надеялся, что никто не вспомнит тот нелепый случай с его летающей тарелкой, которая врезалась в трубу разбрызгивателя во дворе, после чего прямо в открытое окно Байдермана ударила мощная струя воды. Папа об этом не упомянул. Вместо этого он сказал:

– К концу месяца мы должны переехать.

– Вы шутите? – воскликнула Джесси, недоверчиво глядя на родителей, и её очки съехали с переносицы. – Мы были такими ангелочками, что нас впору нимбами наградить!

– Я уже вечность не играю в баскетбол перед домом! – заверил их Оливер.

– Что такое «аленда»? – не унималась Лэйни.

– Изе приходится играть на скрипке в чёртовом подземелье! – закричала Джесси.

– Следи за языком, – сказала мама.