Девочка и химера - Алексей Олейников

Глава первая

– Дженни, деточка, что ты делаешь? – спросил Эдвард. Таким спокойным голосом может говорить школьный учитель, уставший от ошибок после долгих объяснений. Вздохнет такой педагог, поправит очки тонкими пальцами, испачканными мелом, и обернется на класс. Вот только Эдвард с узким лицом и злыми складками возле рта совершенно не был похож на учителя. К тому же учителя обычно не лежат на металлических помостах посреди циркового манежа и не подбрасывают ногами в воздух юных девушек в серебристом трико.

– Разве это сальто? – продолжал Эдвард. – Это издевательство над зрителями. Эвелина, хоть ты ей скажи.

Сестра Эдварда лишь пожала плечами. «Мое дело маленькое, – читалось на ее лице. – Стою на манеже и подхватываю Дженни в конце трюка. Четвертый час так стою. Надоели вы мне».

Дженни молча балансировала, опираясь лишь левой ступней на подошву правой ноги акробата.

– Еще раз! Работаем! – рявкнул Эдвард и подбросил Дженни в воздух.

Девушка взмахнула руками и, используя энергию броска Эдварда, подлетела вверх, уже в воздухе подтягивая колени к груди и переворачиваясь через голову.

Закрепленные на штангах под высоким куполом шатра прожекторы светили вполсилы – директор Морриган вечно экономил на дизельном топливе для генератора. Темной водой полумрак затопил зрительный зал передвижного цирка «Магус», разлился под сиденьями, затек за выключенные софиты, захлестнул решетки и крепежные штанги купола, омутами свернулся в дверных проемах, и сквозь толщу этой воды смутно желтело пятно манежа.

Раз – и Дженни, как серебристая рыбка, взметнулась над свежими, остро пахнущими смолой опилками, сделала кувырок, плеснула сложенными ножками и ушла на глубину.

– Оп-ля! – девушка встала точно на плечи Эвелины и радостно раскинула руки. – Встречайте! На манеже – Дженни Великолепная, звезда цирка «Магус»!

– Плохо, Дженни, никуда не годится, – фыркнул Эдвард, утирая лицо платком. – Тебе выступать через два дня, а сальто назад – хуже некуда. Дергаешься, как под током.

– Хоть бы спасибо сказал, – почти без обиды заметила Дженни, спрыгнув на манеж. – У меня основной номер – фокусы вместе с Марко. А тебе я просто помогаю. Сам же просил. А теперь обзываешься.

– Ты согласилась, – не сдавался Эдвард. – Так что не надо отлынивать. Давай еще раз.

– Эд, хватит, – взмолилась Дженни. – Сколько можно? Я голодная!

Эдвард был изумлен.

– И эта неженка – дочь Эдны и Роберта? – сказал он. – Тебя эльфы в колыбели подменили, точно. Или Марко привез сиротку из католического приюта?

– Уймись, – Эвелина попыталась его успокоить. – В самом деле, у Джен это не основной номер.

– На что она тогда годится? – фыркнул акробат. – Если от такой малости раскисает?

Дженни резко развернулась – так, что опилки манежные из-под ног брызнули, – и пошла за кулисы.

Хотелось бежать, опрометью, что есть сил.

«Из приюта!»

Но она шла с прямой спиной.

– Сгоняй за хот-догами, – уже возле выхода ее нагнал голос Эдварда. – Хоть какой-то толк.

Дженни ничего не ответила. Она вошла в темноту закулисья, как нырнула в прорубь. Ей не хотелось плакать. Ей хотелось что-нибудь сломать.

«Из приюта!»

Мама и папа погибли, когда Дженни не было и полугода. Во время гастролей в Южной Англии. Огромный рефрижератор вынесло на встречную полосу, и от фургона семьи Далфин осталась только искореженная груда металла.

Водитель фуры слегка повредился в уме – бормотал на суде о каких-то чертях, вселившихся в машину. Его закатали на всю жизнь в психушку, но маму и папу не вернешь. А Дженни просто повезло – в тот раз Марко почему-то взял ее в свой фургон.

А теперь Эд говорит, что ее нашли в приюте. «В приюте!»

Девушка пнула сложенные пирамидой жонглерские булавы, и по коридору прокатился слитный деревянный грохот. Не надевая куртки, как была, в тонком серебристом трико из тех, какие переливаются в свете прожекторов, она вышла на улицу. Да пропади они пропадом – все на свете прожектора вместе со зрителями и овациями!

Было пасмурно. С хмурого неба сеялся мелкий частый дождь, и в воздухе висела тонкая пелена тумана, скрадывающая очертания огромного многоцветного шатра, который раскинулся на большом поле возле городка Чайдок.

Зритель обычно видит цирк с его парадной стороны: сверкающие неоновыми огнями распахнутые двери, будку кассира с цветастыми афишами, шумные аттракционы, яркие автоматы с попкорном и кока-колой и лотки с хот-догами и сахарной ватой. Он слышит музыку и видит праздник – никогда не кончающийся праздник жизни. И никогда, слышите, никогда зритель не заглядывает за широкую пеструю спину шатра: туда, где лепятся жилые вагончики артистов и униформистов, замерли фургоны и трейлеры для перевозки реквизита и пожитков, а в клетках от решетки к решетке бродят звери. Никогда обычный зритель не поднимет кулис над скрытой жизнью цирка. Любовь и ненависть, ревность и зависть, восхищение и презрение – все цирковые оставят себе, а вам – только зрелище, только представление, улыбки клоунов и трюки акробатов.

Двенадцать лет она жила за кулисами передвижного цирка-шапито «Магус», и ей ведом только такой мир. Близнецы Эвелина и Эдвард учили ее акробатике с раннего детства. Ближе их для Дженни был лишь Марко. Ярость и злость схлынули, как вода во время отлива, и на влажном песке остались горькое недоумение и обида.

«Из приюта привез». Если бы это сказал дрессировщик Роджер, Дженни и внимания бы не обратила. Что взять с этого хама? Но как повернулся язык у Эдварда?! «Перенервничал, – подумала девушка. – Август. Сезон заканчивается. Выручки за лето – кот наплакал. Что мы вообще делаем в этом городишке?»

Если уж и ехать в эту часть Англии – в Восточный Суррей, – то на авиашоу в Редхилл. Вот где народу полно. А лучше вообще махнуть в графство Суссекс, в Кравли, например. А еще лучше не тратить время на провинцию и ехать прямо в Лондон.

Девушка вздохнула – в Лондон цирк не заезжал уже года три, а ей так хотелось там побывать. Погулять по Оксфорд-стрит, заглянуть в бутики на Кингс Роад или побродить по блошиному рынку Портобелло. Вместо этого – бесконечные переезды по маленьким городкам, где на представление собирается меньше зрителей, чем у них в труппе.

Девушка шла по узкому проходу между жилыми вагончиками – вот мелькнула за пестрыми занавесками мисс Доббс – финансист и бухгалтер, вот вагончик Людвига Ланге, весь расписанный волками, монстрами и девушками в крылатых шлемах с мечами. На лицах волков, девушек и монстров застыло одинаково зверское выражение, и ночью мимо хотелось пробежать быстрее. Силач Людвиг Ланге любил слушать готический металл и совсем не умел рисовать. Обычно его вагончик отгоняли на край стоянки – никто из обитателей цирка не разделял его пристрастия к хриплым воплям под удары отбойных молотков и гитарные запилы, хотя немец искренне считал это музыкой. Единственным невольным ценителем Людвиговой музыки был лишь его помощник – паренек Джеймс лет четырнадцати, страстно мечтавший стать цирковым силачом. По мнению Дженни, для этой цели Джеймс жертвовал уж слишком многим. Кому нужен глухой атлет, страдающий эпилепсией? А до такого состояния ему уже немного оставалось – циркачи делали ставки, сколько продержится очередной ученик Людвига. Обычно больше полугода протянуть никто не мог, но Джеймс явно шел на рекорд – недавно начался второй год его ученичества.