Непослушное дитя биосферы. Беседы о поведении человека в компании птиц, зверей и детей - Виктор Дольник

Читателю

Моей жене Татьяне Васильевне Дольник посвящается.

Эта книга распахивает дверь нашего дома. По одну ее сторону — наш маленький домашний мир, семья и детство, по другую — мир внешний. Он кажется нам большущим, но это как посмотреть. Можно так, что он сразу съежится до тонкой пленки на маленьком шарике. Имя ей — биосфера. Когда мы живем в городе, ее как бы и нет: вокруг одни люди да немного деревьев. Кое-где какая-то живность. Как тут поверить, что на Земле одновременно с нами живет несколько миллионов видов растений и животных?! Что в биосфере разных видов поболее, чем людей в огромном городе. Нам кажется, что «мы» и «они» совсем разные, что у нас с ними нет ничего общего. Пусть мы дети биосферы, но ведь особые, выдающиеся! Пусть вышли мы все из Природы, но ведь вышли же! И давно стали Властелинами, Покорителями, Преобразователями. И вдруг говорят, что мы всего лишь один из видов, вовсе даже не самый многочисленный и совсем не самый нужный. И не Творец вовсе, а шкодник, к тому же строптивый. Этакое непослушное дитя. Мать тащит его к зеркалу, приговаривая: «Ну посмотри, на кого ты похож!»

Эта книга — беседы перед зеркалом о нас самих в кругу птиц, зверей, детей, далеких пращуров и близких предков. Но не нравоучительные и назидательные, а как раз такие, какие и подобает вести непослушным, проказливым и строптивым. Темы недозволенные, предметы запретные, речи вольные, а случаи либо смешные, либо страшные, либо нелепые.

Андрею Битову.

В память о тех ветреных и ясных днях на безлюдном берегу моря, мой дорогой доктор Фауст Ватсон, в течение которых два перипатетика — Стилист и Этолог — разрисовали схемами песок, а ветер и волны — Редактор и Цензор — тут же поспешно и равнодушно разрушали написанное. Как же поведать людям об этологиии экологии человека как биологического вида? «Ты подымай, не то я подыму», — повторял ты слова Ахиллеса. Ты поднял в своих «Птицах», а теперь я подымаю в «Непослушном дитя».

Если вы видели в детстве на луне рожицу, шагали по плитам, стараясь не наступать на стыки, Совали пальцы в дырки, Набивали карманы всякой всячиной, Ловили лягушек и выковыривали червей, Летали и падали во сне, Хотели сбежать из дома, И вам по-прежнему интересно знать, почему все это с вами творилось, — вы мой Благосклонный читатель. Если вы просто любите собак, лошадей, птиц, детей — вы тоже мой читатель. Если вы никогда не верили, что труд может сделать из обезьяны человека, — вы мой читатель. А вот если вам противна сама мысль о нашем родстве с обезьянами — вы тоже мой читатель, но Неблагосклонный. Если вам все же не «все ясно» и хочется узнать, что говорит об этом свободная от идеологии наука, — информацию получите в полной мере. А уж понравится вам она или нет — заранее, не зная вас, сказать не могу. Некоторым ой как не понравится. Наконец, если вам давно не до пустяков, вам бы только знать, «чем все это кончится», и не настал ли конец Света, вы удовлетворите свое любопытство и на этот счет. Археология человеческих пристрастий (беседа первая)

В свое время молодая наука этология попала в список «лженаук» и «прислужниц». За что такая честь — поговорим позднее, но ледниковый период для этологии весьма затянулся, особенно в популярной литературе. Про птичек этологам удавалось кое-что опубликовать, но о поведении человека — ни-ни. Чтобы провертеть во льду маленькую дырочку, я придумал лет двадцать пять тому назад что-то вроде бесед о пустяках. Пригласить читателя вместе покопаться в маленьких странностях нашего поведения и вдруг найти нечто забавное и непонятное. Найдем — рассмотрим. Тут и о животных вспомним, а дальше — об этологии, но уже применительно к человеку. Уловка удалась, и беседы с «широким читателем» об этологии человека потихоньку потекли, становясь все серьезнее.

В переводе с греческого этос означает «нрав», «обычай». Этология — наука о нравах и обычаях животных. Ее не нужно путать с экологией — наукой об образе жизни и связях живых существ со средой обитания. Термин «экология» происходит от греческого слова «ойкос» — дом, причем дом не только как строение, но и как некое единое обжитое пространство вместе со своими чадами, домочадцами и наружным окружением. Науки эти разные, но тесно связанные.

Начнем нашу книгу, читатель, с маленьких, всем хорошо знакомых странностей и, обсуждая их, легко и незаметно войдем в забавный мир этологии, которую совсем не смущает, если «смешались в кучу кони, люди»…

В процессе эволюции мозг увеличился в 2 с лишним раза. Первый раз около 2 млн лет назад — при образовании умелого человека (не нарисован). Второй раз — при образовании прямостоящего человека, и в третий раз — при образовании современного разумного человека. У поздних представителей прямостоящего человека (неандертальцев) объем мозга был не меньше, чем у нас, а лицевая часть черепа – мощная. Сможем ли мы когда-нибудь понять, чем были заняты эти мозги? Встреть мы наших предков, которого из них мы признали бы «братом по разуму»?

Возраст ближайших предков человека стремительно растет с каждым новым археологическим открытием. Сорок тысяч лет, сто пятьдесят тысяч, миллион, два миллиона, четыре… Время сохранило нам лишь остатки их черепов и каменные орудия. По черепам антропологи восстановили их облик, мы всматриваемся в эти не слишком симпатичные лики — австралопитека, питекантропа, неандертальца, кроманьонца — и хотим понять их душу. Как ты жил, что чувствовал, что думал, Гомо эректус, Прямоходящий человек? Мы рассматриваем твои каменные орудия. Делал ли ты их сознательно? Ведь существует много животных, которые делают не менее сложные вещи инстинктивно. По орудиям понять это трудно. Вообразим, что через сто тысяч лет, проведя раскопки, наш потомок найдет в остатках одного дома много шлифованных стекол. Как он узнает, что здесь жил великий философ Спиноза, зарабатывавший на жизнь изготовлением линз?

Магия огня

И еще от предков остались кострища. Стоп. Теперь мы видим их живыми. Они сидели у огня и зачарованно смотрели на его пляску, как смотрел на нее и Гомо сапиенс десять тысяч лет назад, тысячу, сто, как смотрим мы… Нас чаруют в нашем электрическом быту камины, свечи, даже мерцающие электрокамины с бутафорскими дровами. А мелькание огней в телевизоре, когда передача неинтересна и мысли, мешаясь с образами, плывут куда-то?… Дикие животные боятся огня; одомашненные — к нему привыкают; только собаки врожденно любят костер.