Краденое счастье - Ульяна Соболева

Пролог

— А говорила, что муж есть. Любимый муж. Так горячо любимый, что ты почти целка ради него. Или я тогда мало предложил? Ах, да, я ничего не предлагал. Надо было, да? Надо было предложить денег?

Этот акцент сводит с ума, как и тембр его голоса. Нервно сглотнула и вся сжалась, когда он обошел меня по кругу. Словно зверь, обнюхивающий свою добычу и прикидывающий, когда на нее наброситься. Соблазнительный, как сам дьявол, распущенный, искушенный и циничный. Не высокий, но очень мускулистый, с довольно смуглой золотистой кожей и глазами медового цвета, которые умели темнеть, превращаясь в угли. Обманчивая едкая красота, скрывающая нутро жестокого подонка, которому позволено абсолютно все. Я помнила то нападение в гостиничном номере. И он его помнил. Это читается в циничном, откровенном взгляде. Каждое мое слово теперь будет исковеркано по-иному и понято иначе.

Да, теперь я знала о нем все. И, нет, мне не стало от этого легче. Я пришла сюда себя продать…я шлюха и подстилка и со мной все можно. Замужняя шлюха и подстилка. А он — покупатель. Аукцион только начался и продать мне придется так много, что от меня может ничего не остаться, но, если я этого не сделаю Гошеньку убьют…нашу квартиру отберут. И я согласилась…Теперь поздно отказываться. Да мне никто и не даст — ведь часть денег я уже получила.

Мужчина рывком привлек меня к себе и, тихо всхлипнув, я оказалась в его крепких объятиях. В руках, о которых мечтали женщины всего мира…И я могла бы мечтать, но не так, не здесь, не в этой гостинице, не за деньги.

Провел ладонью по моему позвоночнику, опускаясь к ягодицам. Мне хотелось отстраниться, хотелось оттолкнуть его, закричать, что я не такая. Что мне пришлось, что меня заставили обстоятельства…Но мужская рука сжала меня еще сильнее и говорить расхотелось.

— Муж знает, чем ты зарабатываешь на жизнь? Это ваш общий бизнес?

Ладонь ласкает мои волосы, почти нежно, заставляя млеть и запрокинув голову смотреть на его красивое, смуглое лицо. Завораживает красотой, подкупает ею, дурит мозги. И уже кажется я не могу поверить, что этот человек способен на самую изощренную жестокость. Это вранье все что о нем сказала Джо, этого не может быть. Разве эти руки могут причинить боль?

— Знает, что ты берешь деньги за то, что тебя имеют во все дырки? М?

Рука задрала мое платье вверх, грубо сжав ягодицу, до боли и до синяка. Правильно. Шлюху можно не жалеть.

— Нет.

— Нет? Нет не знает?

— Не надо так.

Мое «нет» было о другом, и он это понял, прочувствовал инстинктивно.

— А я спрашивал твое мнение? У шлюхи мнение не спрашивают. Ее еб**т. Когда я захочу, чтоб ты открыла рот я скажу тебе об этом.

Сдавив меня за талию, так что дышать было трудно толкнул вперед к кровати. Из глаз чуть не брызнули слезы. Закусила губу и опустила веки, вцепившись в деревянную спинку широкой постели.

— Красивая. Идеальная. И такая порочная…испачканная…жадная шлюха. Развела меня как долбаного идиота. Я буду рвать тебя на части. Ты будешь кончать и плакать. Обещаю. Или только плакать…посмотрим чего именно мне захочется больше.

Снова исследует мое тело, едва касаясь кожи, по позвоночнику вниз, удерживая за волосы, собрав их в кулак. Резко повернул в бок мою голову и впился в мой рот губами. С такой силой, что я чуть не задохнулась. Не смогла удержаться и вскинув руку, обхватила его за шею. Ощущая, как язык глубоко скользит внутрь, как играет с моим языком, как жадно лижет мое небо, мои десна. Углубил поцелуй и отодвинув в сторону трусики он резко вошел в меня пальцами. Поглаживая, растягивая, раздвигая плоть протискиваясь внутрь так глубоко, как только можно, так что я ощутила себя насаженной на них до упора, как на крюк. Вышел и тут же снова резко вошел. С характерным гортанным выдохом мне в затылок. Он оставил меня, когда мой рот приоткрылся перед тем, как из груди вырвется стон. Дернул за волосы и безжалостно заставил выпрямиться во весь рост. Хриплый голос прошептал мне в ухо.

— А теперь ко мне повернись. Стань на колени и открой рот.

— Васильева, у тебя недостача тысяча пятьсот рублей, понимаешь?

Он навис надо мной с запахом удушливого и сладкого до тошноты парфюма. В глаза не смотрю только на его шею в вырезе свитера. На ней дергается кадык и видны светлые волоски, которые он недобрил. Модный воротник розовой рубашки настолько же чистый, насколько грязный и мерзкий его хозяин. Возомнивший себя Богом сукин сын.

— Не может быть. Я всегда пересчитываю. Всегда до последней копейки, Борис Алексеевич. Может заново пересчитать?

От неожиданности у меня затряслись руки и стало першить в горле. Неужели они и правда думают, что я украла деньги?

— Нет, вы это видели? Она отрицает! Ты со мной спорить будешь? Воровка! Так и скажи, что взяла деньги!

От обиды тяжело дышать и кажется я сейчас расплачусь, только мне не хочется доставить им такое удовольствие. Это нарочно…Зарплата должна быть после этой смены. Он нарочно, чтоб не платить. Не хочет потому что я ему отказала, не приняла ухаживаний.

— Я и вчера ста рублей не досчитался! Вчера смолчал и ты решила, что можно и побольше взять?

— Я вам сразу говорила нечего брать эту …, - начальница смены смерила меня презрительным взглядом и поправила тонкий шарфик. — она мне еще тогда не понравилась.

Только за что не знаю. Точнее знаю — она с ним спит…с нашим женатым хозяином небольшого модного бутика «Ла Рошель» с одеждой из Турции и фальшивыми бирками от брендов. Спит и боится, что он западет на одну из новых кассирш и вышвырнет ее саму. Как это было с ее предшественницей лет пять назад. И с первого дня Виолетта меня подсиживала. То я медленно товар отпускаю. То кассу закрыла позже, то раньше. То на перерыв часто бегаю.

— Значит так, Васильева, ты уволена. Собирай свои вещи и можешь идти домой.

— Как домой?

— Давай вали, сучка наглая! Думаешь никто не видел, как ты трусы на себя натягивала в отделе нижнего белья и прятала упаковки между ящичками?

— Это ложь! Я никогда такого не делала! По себе не судят!

— Заткнись! А то засудят тебя!

У меня все внутри похолодело. Они сговорились. Оба. Нарочно, чтоб не платить. Смотрит на меня тварь своими подведенными «аля Клеопатра» глазами и дергает гилоуроновыми губами.

— Я подожду. Ведь вечером зарплату должны дать.

— Какую зарплату воровке? Скажи спасибо, что я полицию не вызвал! Наглая дрянь!

— Я ничего не брала! Это ложь! Посмотрите в камеры!

Меня трясло от обиды и от ужаса, что мне не заплатят. Я же ради этих денег месяц пахала по четырнадцать часов. Дома с ног валилась. На ступни стать не могла зудели так, что выть хотелось. Как я вернусь ни с чем? Как? Мне надо за коммунальные сегодня заплатить, мне надо еду купить. Димке тоже уже месяц не платят на его фирме, в которую мы вложили кучу денег. Выплаты за ипотеку уже четыре месяца не вносили. Я хотела внести хоть какую-то часть уже завтра.