Порочный перекресток - Малена Лав

Пролог

Звенящая тишина.

Она напоминает штиль перед цунами. Давит на мозг, заставляет задыхаться и дрожать от предвкушения. Неизвестность, самое худшее из состояний, он сжимает тисками грудь и вынуждает внутренне выть.

Деймон так смотрит. Смотрит так, словно хочет пролезть в мозг и я невольно ставлю ментальные щиты, чтобы он не увидел всей круговерти мыслей, чтобы не понял, насколько я на самом деле не идеальная.

– Почему ты отказала ему? – нарушает он гнетущее молчание и поворачивается полностью ко мне.

В одних брюках, с крепким обнаженным торсом, покрытым мелкой порослью, уходящей стрелой вниз. Так неприлично смотреть туда, но все лучше, чем в глаза. Все лучше, чем отвечать на вопрос. Лучше… попить воды.

– Лиззи, ответь, черт тебя возьми!

– И ты туда же, – говорю раздраженно. Не на него, на себя. И наливаю в стакан воды.

Деймон следит за тем, как я пью, как освежающие капли стекают по подбородку и я, сразу вспоминая душ, в котором ласкала себя, пока думала о нем. Фантазировала, как он смотрит на меня, как овладевает мной.

Вытерев воду, я снова смотрю на Деймона, на этот раз в глаза. И не знаю, что он там увидел, но на лице вспыхнуло возбуждение и надежда.

Он стремительным ветром ко мне приближается, так резко, что приходится прижаться спиной к комоду и услышать стук стакана об кувшин. Этот звон, как выстрел в мозгу. Неизбежность желания, что вспыхивает во мне, когда чувствуя запах Деймона. Такого близкого. Такого нужного. Такого красивого, как летняя дождливая ночь.

Он, не церемонясь берет меня за талию и садит на комод, вклиниваясь между ног и утыкаясь головой в живот, обнимая, беря в плен. И тело и чувства.

– Лизз…

Дрожащими руками глажу его волосы, чувствуя себя последней сукой, потому что тоже самое возбуждение несколько минут назад ощущала и в руках Мэтта. Он уже почти был во мне, но мысль о Деймоне все разрушила. Только как в этом признаться. Как признаться самой себе, что люблю одного, хочу замуж за другого, а жажду близости с обоими. Не такое воспитание прививали мне строгие родители.

На мне нет трусиков и Деймон быстро это замечает. Он долго гладить мне бедра, задирая простое платье все выше и выше, срывая с моих губ чувственные, тихие всхлипы.

– Деймон, не надо, – стараюсь остановить его руки, но тщетно. Он ошалелым взглядом смотрит на влажную розовую плоть и кажется, задыхается.

– Я так хочу тебя, я так люблю тебя, – говорит он и со стоном припадает к влажным лепесткам, целуя их, посасывая, буквально вылизывая там все.

А я дергаюсь, выгибаюсь дугой, руками сжимая его волосы, и толкаю кувшин с водой вниз. Ковер скрашивает звук, а меня уже потрясывает. Пальцы это конечно здорово, но губы, язык… Ощущения жесткой стрелы наслаждения пронзает меня насквозь, выуживая наружу все порочные чувства и желания. И я сгораю в огне страсти, пока он продолжает колоть меня языком, вылизывать лоно, все быстрее, пока я просто не сгибаюсь пополам от нахлынувшего волной оргазма и не хриплю:

– О, да! Деймон! Да!

Мое лицо теперь напротив него и он всматривается в мои, поддернутые дымкой глаза и требует ответа.

– Я не знаю, Деймон, не знаю. Это неправильно! – шепчу я, сжимая его лицо в своих ладонях, и смотря на поблескивающие моей собственной влагой твердые губы и хочу попробовать их на вкус. – Я любила тебя, потом полюбила его, и тут ты говоришь, что любишь меня и я люблю тебя….

Я и сама мало, что поняла из своих слов, а Деймон и подавно. Но очевидно, что-то он для себя вынес, потому что об мои губы, как о скалы разбился его дикий, необузданный поцелуй. А в следующий миг я уже прижата к полу и извиваюсь под лучшим другом, слыша звон пряжки ремня. Дышу часто, сердце бешено стучит, чувствую как эротический туман никак не хочет меня отпускать, владея разумом и не позволяя остановить друга, который похоже забыл о правилах приличия, нормах морали, и невинности нашей многолетней дружбы.

Мы были полностью поглощены друг другом. Мое тело, еще не отошла от оргазма, поэтом забыв обо всем я готовлюсь принять в себя любимого, как вдруг его на мне не стало.

Он оказался откинут к ближайшей стене волной магии. А в дверях стоит Мэтт, и судя по взбешенному виду, он готов к увиденному.

Я хочу её.

Это осознание поглощает меня магической вспышкой. Входит в самое сердце и устремляется в пах. Нет и шанса противостоять этому обжигающему чувству жажды и желания, когда я смотрю в эти глаза насыщенного шоколадного цвета, на эти губы, что поджимаются, когда она смотрит недовольно, на эти плечи цвета сливок, что обнимает другой.

Что за хрень?!

Я встряхиваюсь и осматриваюсь.

Очередное помутнение рассудка?

Это нормально учитывая последние события. Войну с некромантом Маркусом, который возомнил, что только чистокровный маг имеет право на жизнь.

Лиззи была обретенной. Магия стала ее даром, и она за время учебы в магической Академии, она сделала все, чтобы его оправдать.

Она стала лучшей, а теперь стала и красивой.

Такой красивой, что сердце при виде нее пускается вскачь, а дыхание перехватывает.

Как же долго я был слеп. Как же долго я был занят победой над Маркусом. Как же я мог отдать ее лучшему, пусть и не самому верному другу, Мэту.

Я знаю, что она любит меня. Лиззи шла за мной в самое пекло, помогала, поддерживала, забывала о себе, отправила родителей за границу, стерев им память.

Она любила меня. Нет, не так. Она любит меня!

И не важно, что прямо сейчас её в этой уютной гостиной обнимает другой. И не важно, что тут полно его родственников и все желают брака Элизабет и Мэтью. Не важно, потому что я тоже заслужил право на счастье!

Я хочу Элизабет Боунс!

Я бы закричал об этом, но меня, скорее всего, примут за сумасшедшего и дадут пару склянок успокоительных зелий, а она даже не поймет, что я говорю правду.

Нет, пока нужно ждать, подождать, когда все покинут гостиную и мы останемся наедине в этой уютной комнате.

Уютная да. Комната и весь дом и впрямь были такими.

Мне выросшему в детском приюте на краю Лондона такая атмосфера сразу показалась волшебной. Я хочу жить так же. Я хочу семью.

Пока вся страна отмечает победу над тиранией Маркуса, в моей душе праздник так и не наметился. И сейчас, когда множество человеческих жизней погублены в ходе второго противостояния с некромантом, сотворившим себе бессмертие (вернее он так думал, пока мы не нашли способ его убить) и холод многочисленных смертей всё ещё пронизывает живых, мне как никогда необходима семья.