В западне - Мэри Влад

Пролог

02:48, тридцать первое августа

Насколько сильно могут пугать звуки?

Еву они не просто пугают. Гонят прочь, заставляя бежать всё быстрее.

Лесной массив наконец-то остаётся позади, но открытая местность вызывает отчаяние. Оно граничит с помешательством и пугает, вгоняя в панику. Ева не боится леса, не боится лужайки, не боится ограждения, которое маячит впереди, не боится темноты. Она боится того, кто, как ей кажется, уже идёт за ней по пятам. Ева чувствует, что время тает с каждой секундой. Ей не успеть вырваться, если она не рискнёт.

Ева поскальзывается, поднимается и снова бежит. Лёгкие жжёт, мокрая юбка липнет к ногам, балетки увязают в грязи, дождь хлещет по лицу, но Ева бежит всё быстрее. Нельзя останавливаться. Нельзя сбавлять темп. Тусклые отсветы фар проезжающих вдалеке автомобилей придают сил. Ева набирает полную грудь воздуха и решается на последний рывок.

Она пересекает открытое пространство, взбирается на перила и смотрит на автостраду, пролегающую у подножия склона. Ей всего лишь нужно прыгнуть. Туда — за ограждение. Скатиться вниз. Это единственный шанс.

И она прыгает.

От удара о мокрую землю выбивает дыхание, ломит кости. Ева воет, катится по мокрой траве и молит Бога только о том, чтобы не попасть под колёса. Успеть вовремя остановиться. Вскочить на ноги. Позвать на помощь. Кто-то обязательно затормозит. Обязательно. Мир ведь не без добрых людей.

Огни становятся ближе. Вот она — дорога. Уже совсем рядом.

С отчаянным воплем Ева вцепляется пальцами в землю. В локтевых и плечевых суставах вспыхивает боль, но Ева не обращает на неё внимания.

Она лежит на траве. Она жива. У неё получилось.

Пошатываясь, Ева поднимается на ноги и выбрасывает руку вперёд.

— Стойте! — кричит она, срывающимся голосом. — Пожалуйста! Стойте!

Но машины проносятся мимо, обдавая Еву мутной водой. Одна за другой, одна за другой. Словно и нет здесь Евы. Будто она пустое место. Грязная, оборванная, загнанная в угол девушка. На которую всем плевать.

— Кто-нибудь… — шепчет Ева. — Ну будьте же вы людьми…

Слёзы смешиваются с дождём. Ева падает на колени, обхватывает себя руками и раскачивается назад и вперёд. Бежать больше некуда. Всё было напрасно. Сейчас он придёт за ней. Уже скоро…

— Пьяная, что ли? — доносится сзади.

— Да хрен их разберёт, — отвечает другой голос. — Эй, девушка! — переходит он на крик. — Вы в порядке?

Ева лишь тихо скулит. Говорить больше нет сил. Бороться — тоже. Ей бы встать и обернуться, убедиться, что её жизни ничего не угрожает, но Ева теперь и вовсе не шевелится. Замерла, ожидая своей участи. Видимо, так и сдаются, ломаются. Наверное, вот она — её личная точка невозврата.

Чьи-то сильные руки поднимают Еву и разворачивают. Она вскидывает голову, но не видит мужчину. Всё смешивается в одно яркое пятно, расползаясь какофонией звуков и образов, и Ева что есть силы вцепляется в плечи мужчины, чтобы не рухнуть на землю.

— Девушка, вы слышите меня?

— Помогите… — выдыхает Ева и теряет сознание.

Дмитрию Ковалёву уже доводилось иметь дело с запуганными девушками. Но эта особа отличалась. С того самого момента, как они с Костей нашли её на обочине дороги, девушка не проронила ни слова. Вот и сейчас она сидит, смотрит в одну точку и ни на что не реагирует.

Дима упирается локтями в стол и трёт глаза. Ему бы поспать, но вместо этого он застрял здесь с ней. И ведь сам вызвался. Потому что по-другому не мог. Отправил Костю домой, а сам до сих пор тут, хотя ночь выдалась жаркой.

— Кофе не хотите? — спрашивает он слегка охрипшим голосом. Не дождавшись ответа, встаёт. — Нет, значит. Ну я принесу на всякий случай. Скоро вернусь.

Дмитрий быстро покидает допросную комнату, проходит по коридору, сворачивает направо, минует общий зал и оказывается в небольшой комнатке, оборудованной под кухню. Весь отдел гудит, все при работе, но Диму это больше не касается. Своё дело он сделал, банду в итоге повязали. Дальше пусть другие впрягаются.

И ведь угораздило его по дороге домой наткнуться на беглянку. В том, что она бежала от кого-то или чего-то, Дмитрий не сомневается. Но как она там оказалась? Как он вообще её заметил? Хорошо, что заметил, конечно. Иначе могло произойти всё, что угодно.

На кухню заходит Алексей, подливает себе кипятка и обращается к Диме, прерывая поток его мыслей:

— Молчит?

— Как рыба, — Дмитрий берёт пластиковые стаканчики, ставит их на стол. — Кто такая, откуда — шут её знает. Ни сумки, ни документов, ни телефона. Чего делала там одна, вся грязная, тоже не понятно. Да и одета не по погоде. Её осмотрели, телесных повреждений нет. Если в течение часа не заговорит, отправлю на полное обследование, вдруг над ней надругались. Потом подключу Люду.

— Хочешь, я с ней поговорю? Или вызывай Люду прямо сейчас. Это ведь не твоя работа. К тому же ты ж с ног валишься. Вы ночью большое дело сделали, ублюдков накрыли. Всё управление на ушах стоит. Езжай домой, отдыхай. Готовься к отпуску. Билеты купил уже?

— Какие билеты?

— На море. Люди на море в отпуске ездят. Давай дуй домой. И чего ты сюда её привёз? Надо было сразу в районный отдел везти.

— Поеду. Позже, — говорит Дима, игнорируя вопрос. — Сам с ней закончу. Она как в меня вцепилась, так и… — Дима запинается и машет рукой.

— Ответственность почувствовал. Ладно, давай сам тогда, — Алексей хлопает Диму по плечу. — Нам и так сегодня весь день ваш ночной улов допрашивать. Ты всё же не засиживайся с ней. Всё, я ушёл.

— Окей.

Какое-то время Дима просто стоит, потом делает два кофе и направляется обратно. Войдя в допросную комнату, он видит, что Ева так и сидит — руки под столом, плечи ссутулены, взгляд устремлён в стол. Когда Дмитрий садится напротив и протягивает Еве пластиковый стаканчик, она наконец отмирает. Обхватывает стакан двумя руками и тихо спрашивает:

— Кто вы?

— Старший оперуполномоченный Ковалёв Дмитрий Анатольевич. Напоминаю, что наш разговор записывается.

— Я что-то нарушила?

— Нет.

— Тогда почему я здесь?

— Вот вы мне и скажите. Что вы делали ночью на обочине дороги?

— Я… — Ева поднимает на него глаза. — Вы… Это вы меня спасли?

— Спасли, — Дмитрий усмехается. — От чего? Или кого?

Ева молчит, ей страшно и странно быть здесь. Однако она чувствует в Диме что-то родное, знакомое. Словно ему можно довериться. Но Ева молчит. Слишком часто её доверчивость выходила ей боком.