Законный брак - Делия Росси

Озеро было круглым, как капля ртути, и таким же безжалостно-равнодушным.

Оно неподвижно застыло в расщелине между гор, заполняя бездонную каменную чашу до самых краев, и обнимая отражение огромного лунного диска. Ар-та-Авир. Озеро Жизни и Смерти.

Над его ровной безмятежной гладью, почти касаясь ее, сияли яркие, мерцающие голубоватым светом звезды, далеко внизу виднелись огни Большой Алайи – главного города алайетов, а здесь, в отрогах Ареи, стояла оглушительная тишина. Ни дуновения ветра, ни шепота листвы, ни крика вездесущих ночных птиц, ни шороха вышедших на охоту хищников. Только тени – безмолвные, облаченные в длинные белые хламиды, бесшумно парили в небе, выстраиваясь в ритуальном танце Избранных, и их тонкие руки замыкали магический круг. Движения бестелесных были плавными, они перетекали одно в другое, как вода, завораживали и манили случайного путника за собой. Но сегодня здесь не было никого из тех, кто забрел бы в Арею случайно. Сегодня здесь был только один чужак – тот, ради кого и собрался суд Старейших. Преступник, посягнувший на самое святое для алайетов и до сих пор не признавший своей вины. Маг, наказание для которого уже вынесли и готовились привести в исполнение. Бессмертный, обреченный навсегда утерять свое бессмертие и силу.

– Во имя Великой Матери! – прозвучал тихий напевный голос.

Поверхность озера подернулась едва заметной рябью.

– Во имя Жизни!

В глубине, под огромной толщей воды, раздался низкий басовитый гул.

– Во имя Смерти!

Гул становился все громче, он словно бы поднимался вверх, к серебряной ртутной глади, а потом оборвался на высокой пронзительной ноте, и тени тут же ринулись вниз, туда, где в самом центре отражения лунного диска лежал обнаженный мужчина, и тишину Ареи разорвал протяжный, полный боли и отчаяния крик.

Парадная дверь громко хлопнула, заставив меня поморщиться. Ушел. Еще один пустой эпизод моей жизни, который закончился так быстро, что я даже привыкнуть не успела – ни к мужчине, ни к его запаху, ни к его глазам. Спроси меня, какого они цвета, я бы толком и не ответила. То ли серые, то ли грязно-голубые. Сплошная неопределенность, как и в наших недолгих отношениях. Три месяца… Три месяца непонятных хождений вокруг да около и попыток уложить меня в постель, без единого слова о женитьбе. И вот сегодня, после моего прямого вопроса о том, что будет после, потенциальный кандидат в мужья оказался слишком нерешительным, чтобы противостоять собственной маменьке. Та посчитала меня недостаточно состоятельной для законного брака с ее сыном. «Ты же понимаешь, Кэролайн, моя мать не позволит мне жениться на девушке без приданого», – заявил Гордон. Конечно, как же не понять!

Сердце неприятно заныло. Представилось, что будут говорить знакомые и соседи, какие любопытные и приторно-сочувствующие взгляды придется вытерпеть, сколько удовольствия испытают мои так называемые подруги…

А, плевать! Мне не привыкать к пересудам и сплетням. В нашем благословенном Уэстене это единственное бесплатное развлечение для горожан, так стоит ли удивляться тому, что они столь охотно ему предаются?

Я подошла к окну и раздвинула занавески. Яркие солнечные лучи хлынули в комнату, мгновенно обнажив то, что при тусклом освещении не слишком бросалось в глаза: дешевую мебель, отсутствие ковра на полу, чуть более темные квадраты на обоях, оставшиеся от проданных картин. Точнее, я предпочитала думать, что все это не очень заметно, но сейчас, в безжалостном свете, льющемся из высоких створок, мое пристанище выглядело удручающе неприглядным. Видела бы матушка, до чего я докатилась…

– Госпожа, там приехал господин Вейс.

В дверь гостиной бочком протиснулась Ильда.

– Стучит у ворот.

Боже! Только этого упыря не хватало! Что ж за день-то такой?

– Сказать ему, что вас нет дома? – спросила служанка, поблескивая сметливыми темными глазами.

– Нет, пусть подождет, я сейчас спущусь.

Толку обманывать? Долги-то за меня никто не выплатит, нужно идти договариваться об отсрочке.

– Хорошо, госпожа, – кивнула Ильда, но в голосе ее послышалось сомнение.

Ничего удивительного. Иль как никто другой знает, что у меня почти не осталось денег. Я и ей за пять месяцев задолжала, но она пока не уходит. Видимо, надеется, что я как-нибудь выкручусь. Раньше ведь тоже тяжелые времена бывали, но мне всегда удавалось удержаться на плаву. Хотя, сдается мне, что Ильда не уйдет, даже если я ей вовсе платить не буду. Разве кто-то еще выдержит ее бесконечное ворчание и постоянное самоуправство? Вряд ли. За те десять лет, что Иль у меня служит, она сумела полностью прибрать к рукам мой быт и приобрести твердую уверенность в том, что без нее я не выживу. Что ж, не мне ее разубеждать.

– Предложи господину Вейсу чаю, – открыв потайной ящичек секретера, велела служанке. – Может, подобреет.

– Простите, госпожа Кэролайн, но чай у нас еще третьего дня вышел, – сомнение в голосе Ильды сменилось на неодобрение.

– Да? Странно, а я не заметила.

– Еще бы вы заметили, – проворчала служанка. – Я ведь вместо заварки травки и сушеные ягоды в чайник кидаю. Прошлым летом заготавливала, вот и пригодились. Не простые травки, особые – они и настроение улучшают, и силы придают, и хандру прогоняют.

Иль приосанилась, выпятив свою едва заметную грудь, и вскинула подбородок. Мать Ильды была деревенской знахаркой и кое-какие знания передала дочери, вот моя служанка и применяла их на практике, тобишь на мне.

– Что бы я без тебя делала? – подсчитывая оставшуюся наличность, пробормотала я.

– Да уж с голоду бы померли, не иначе, – хмыкнула служанка и спросила: – Так что, сказать этому, чтобы ждал?

– Да, проводи его в кабинет, я сейчас подойду.

Ильда что-то тихо проворчала и покинула комнату, а я снова принялась пересчитывать деньги. Глупое занятие, конечно. И без пересчета ясно, что там и половины нужной суммы нет. Взгляд пробежался по гостиной. Что я могу заложить? Маленькое бюро? Последнюю оставшуюся картину мэтра Джовелли? Рояль?

Я подошла к инструменту и коснулась гладких холодных клавиш. Нет, с ним я ни за что не расстанусь. Пусть у меня не так много учеников, но это мой единственный заработок.

Рука потянулась к стоящей на маленьком придиванном столике шкатулке. Может, продать отцовские часы?

Сердце болезненно сжалось. Нет. Не смогу. Это ведь единственная память о моей семье! Ладно. Попробую уговорить Вейса еще немного подождать, а сама тем временем что-нибудь придумаю.

Поправив волосы, вскинула голову и решительно направилась к выходу. Ничего. И не с такими справлялась, что мне какой-то домовладелец?

***