Самоучитель авантюриста: как успешно смыться - Уэйд Альберт Уайт

Своего рода пролог

В Институте Св. Люпина для Неисправимо Порочных и Невыносимо Отвратительных детей всякий сирота получает равное количество презрения и пренебрежения. Каждому выдаются поношенные штаны и туника, одна пара обуви не по размеру и один занюханный, изъеденный молью плащ. Их держат на постоянной диете из баланды, а мыться разрешают строго раз в месяц – всегда перед ежедневной сменой в угольной шахте. И, кстати, такое обращение прекрасно согласуется с советами, приведенными в популярном самоучителе «Как растить сирот и зарабатывать на этом деньги».

Само собой, воспитанники считают дни до момента, когда смогут навсегда покинуть Св. Люпин. Известно три распространенных способа проститься с этим заведением.

1. Попасть в приемную семью (по возможности, очень славную), которая заберет тебя в возвышающийся на холме замок твоих грез, окруженный лесами и долинами, населенный интересными и дружелюбными людьми, богатый историей, сияющий перспективами и надеждами. (Матрона, управляющая Св. Люпина, в высшей степени горда своими достижениями в данной области, так как с момента вступления в должность она успешно предотвращала все попытки усыновления.)

2. Достичь тринадцати лет и быть бесцеремонно вышвырнутым на улицу.

3. Быть избранным для выполнения квеста. Хотя квесты строго контролируются (чтобы можно было обложить их огромными налогами), ограничений по возрасту и происхождению практически не существует, так что подать заявку может любой. Самые привлекательные квесты, однако, придерживают для тех, кто упомянут в пророчествах (также облагаемых налогами). В Св. Люпине обсуждение обеих этих тем, то есть квестов и пророчеств, категорически запрещено.

Анне предстояло покинуть Св. Люпин.

Сегодня прибывал грузовой корабль, который раз в год останавливался здесь, чтобы выгрузить годовой запас порошковой овсянки (просто добавь воды!) и другие продукты. Любой воспитанник с пассажирским билетом мог подняться на борт и отплыть. Поскольку правительство урезало сиротскую налоговую субсидию с тринадцатилетнего возраста, Матрона с радостью избавлялась от подопечных, которых не могла больше эксплуатировать. По расписанию корабль отчаливал в десять минут первого ночи – формально это было уже «завтра», в день рождения Анны, так что ей полагался билет. Значит, меньше чем через день Анна в последний раз выйдет из ворот Св. Люпина. Или, если взять за систему отсчета детский труд, от полной свободы Анну отделяло примерно двадцать три рабочих повинности.

Оставалась только одна проблема: ей было совершенно некуда идти.

А точнее, в то единственное место, куда ей очень хотелось, она отправиться не могла.

Пока утреннее солнце с переменным успехом пыталось проникнуть сквозь грязные окна спален, Анна тихонько пробралась через зал и проскользнула в свою – и не только свою – крошечную комнату. Девочка столь же бесшумно притворила дверь и сделала четыре осторожных шага на цыпочках к своей кровати, стараясь избегать скрипящих половиц (это было не так-то просто: скрипели все). Анна старалась не потревожить завернутую в одеяло фигуру на другой кровати (четыре шага от двери в другом направлении). Фигура громко всхрапнула и что-то пробормотала, но не проснулась.

Анна тяжело села на кровать, и от ее одежды поднялось облачко угольной пыли. После ночи работы в шахте все тело молило о сне, но ложиться не имело ни малейшего смысла. Через пятнадцать минут общий сбор в вестибюле. Да и все равно из-за переживаний, связанных с грядущим днем рождения и отъездом из Св. Люпина, сна у нее не было ни в одном глазу.

В попытке придать себе приличный вид девочка несколько раз провела пальцами сквозь густые курчавые волосы, но те, по обыкновению, легли так, как им самим хотелось. Потом она попробовала соскрести хотя бы часть угольной пыли, навечно въевшейся под ногти и в поры ее темно-коричневой кожи, но, по сути, ей удалось лишь размазать грязь.

Вздохнув, Анна принялась собираться (это просто, если у вас практически ничего нет): запустила руки под тонкий матрас и извлекла свои немудреные пожитки. Во-первых, самодельный карманный ножичек, который она лично смастерила из разных обломков и кусочков. Во-вторых и в-последних – несколько десятков бумажных листов. На одной стороне листов были напечатаны отказы из всех квест-академий, куда она подавала заявление. С другой – стоял штамп с причиной отказа:

Происхождение неизвестно

Больше всего на свете Анне хотелось отправиться на поиски приключений и в конечном итоге найти свой настоящий дом. Но сначала требовалось получить официальную лицензию. Однако ни одна академия не принимала абитуриентов, не способных объяснить, откуда они взялись. Из чувства протеста она покрыла все бумаги с отказами рисунками людей. Лица были разного размера, формы и цвета, и все же у них имелась одна общая черта: желтые глаза, как у самой Анны. Ей ни разу еще не довелось встречать человека с желтыми глазами, но она была уверена, что таковые существуют – ведь должна же была она сама от кого-то произойти. И это было ее единственной зацепкой.

К ножу и пачке бумаг Анна добавила вынутую из кармана плаща тонкую книжицу в потертом красном переплете.

Ежедневно после смены в шахте девочка тайком пробиралась в заколоченную библиотеку, возвращала на место взятую вчера книгу и брала следующую. Таким образом она перечитала сотни историй: рассказы о знати, пиратах, рыцарях, а иногда – о знатных рыцарях-пиратах. В одной книжке была повесть о бухгалтере, не слишком захватывающая, но зато объяснившая Анне, как вышло, что дешевая еда на столе воспитанников проходила в ведомостях Св. Люпина как «благотворительные пожертвования».

– Ты чем это занята? – послышался сонный голос из-под одеяла.

– Новой книгой, – ответила Анна.

Фигура перевернулась и оказалась бледной белокожей девчонкой (поры также забиты угольной пылью) со светло-голубыми глазами и грязными спутавшимися рыжими космами. Звали девчонку Пенелопой. Ей давно исполнилось тринадцать, и она переросла Анну на целую голову. Как мог человек на одной жидкой овсянке вырастить такие широкие плечи и крепкие конечности, Анна постичь не могла. Пенелопа тоже не сумела поступить ни в одну из академий, но на то были совсем другие причины.