Реинкарнация Тьмы - Максим Виноградов

Интерлюдия №1

Ключ со скрежетом проворачивается в замке, дверь отворяется. Я продолжаю неподвижно лежать на кушетке, наблюдая, как в камеру заходят несколько стражников. Двое из них сразу направляются ко мне.

— Сесть! — командует тот, что поближе, — Вытяни руки!

Я подчиняюсь. Один из них хватает левую руку, другой достает наручники и защелкивает браслет на моем запястье. Не туго, не пережимая сосуды, но и так, чтобы при всем желании снять не получилось. Второй браслет щелчком крепится на специальный стальной крюк. Теперь я прикован к стене и не могу отойти от нее дальше, чем позволяют наручники.

Стражники тут же теряют ко мне интерес и отходят к своим товарищам. А те, тем временем, вносят в камеру и раскладывают среднего размера сборный стол, возле него ставится уютное мягкое кресло. На столе появляется бутылка вина, пара тарелок с закуской. Бокал правда, только один, из чего я делаю вывод, что меня угощать не будут.

Морщусь от яркого света — стражники включили настольный фонарь. Он разогнал тени, осветил убогую обстановку камеры и мое, не менее убогое, одеяние.

За время, что нахожусь тут, я успел привыкнуть к полумраку, который с трудом создает тусклый старый светильник, висящий под самым потолком. Теперь приходится прикрыть глаза рукой, защищая их от почти дневного света фонаря.

Накрыв на стол, стражники удаляются. Я остаюсь один, пристегнутый к стене, в не запертой камере.

Я жду, но ничего не происходит. Проходит пять минут, десять. Сидеть в таком положении неудобно, я ерзаю на кушетке, пытаясь, насколько разрешат наручники, принять наиболее комфортную позу.

Наконец, по прошествии получаса, в дверь входит человек в строгом деловом одеянии, с толстой бумажной папкой в руках. Это канцлер Рино Сципион собственной персоной. Все такой же, как раньше — невысокий, грузный, чуть облысевший, немного суетливый. Взгляд слегка уставший, но властный, волевой и, чего не отнять, проницательный.

Плотно прикрыв за собой дверь, Рино подходит к столу и, положив папку, усаживается в кресло.

— Добрый день, канцлер, — мой голос звучит на удивление противно, словно карканье вОрона.

— Добрый вечер, Глеб, добрый вечер, — отвечает Рино, развязывая тесемки на папке и не поднимая на меня глаз.

Значит, сейчас вечер. Хоть какая-то информация. Счет дням и ночам я потерял довольно давно.

— Почему меня тут держат?

— А то ты не знаешь! Имеется вполне достаточно доказательств, чтобы повесить всех вас, всю команду, — канцлер раскладывает бумаги из папки в удобном ему порядке, — Но, учитывая старые заслуги перед Республикой, я все же решил лично побеседовать с тобой, перед тем, как передать дело суду.

— Надеюсь... остальных содержат в более комфортном месте.

Рино наконец удостаивает меня взгляда.

— Беспокоишься за девушек? Напрасно. Мы же не изверги. Они проживают во вполне достойных условиях, с учетом своей специфики.

Ох, какая расплывчатая формулировка. Слышал я про такие тюремные казематы, что полностью блокируют любую магическую активность — специально, чтобы содержать сильных заклинателей. Вот только что-то я сомневаюсь, что условия там лучше, чем в моей камере. Хорошо, если не хуже. Хорошо, если не держат моих подруг связанными по рукам и ногам, с кляпом во рту — чтобы, значит, не колдовали.

— В чем нас обвиняют? — спрашиваю я, устало вздохнув.

— Много в чем! — теперь канцлер убрал руки от бумаг и смотрит на меня в упор, не отводя взгляд, — Убийства, разрушения, терроризм, человеческие жертвоприношения, заговор с целью свержения власти... Достаточно? Список можно и продолжить.

Я пожимаю плечами и вымучиваю улыбку. Хочется сказать, что я ни в чем не виновен, только вряд ли эти слова помогут.

— Прошло всего два года с тех пор, как погиб Ханс, а вы уже в такой, извините, жопе! — Рино смотрит сердито и обвиняюще, потом переводит взгляд к бумагам, — С чего начнем? Когда все пошло не так? Берлин, Белосток, Калиш?

— Раньше... — прерываю я его, — Все началось раньше. В забытом богом местечке под названием Сибница.

— А! Это там, где вы половину городка с землей сравняли! Помню-помню! Мэр этой Сибницы не поленился лично приехать в Берлин и подождать три недели, чтобы попасть на встречу со мной да пожаловаться на неких «разбойников при исполнении».

— И вовсе не пол-городка, максимум четверть, — бубню я, — Да и городок тот... Так, деревушка.

— Рассказывай! Все с самого начала! И со всеми подробностями.

Я тяжело вздыхаю и провожу языком по губам, глядя на вино и закуски, стоящие так неподалеку. На канцлера это не производит никакого впечатления — непробиваемый человек. Вздыхаю еще раз и приступаю к рассказу.

— Началось все еще на вокзале...

Свет был ярче тысяч солнц!Я понял — это Бог.Не бездушный идол,А живой сверкающий поток!

Вокзал в крупном городе отличается от вокзала в небольшом, как небо и земля. В столицах провинций, вроде Берлина и Кенигсберга, это огромные, великолепно отстроенные и содержащиеся в идеальном порядке здания, похожие больше на дворцы, чем на вокзалы. В средних по размеру городах, типа Данцига, вокзалы выглядят поскромнее, масштабы постройки чуть меньше, но претензия на монументальность и вычурность никуда не исчезает. Ну а в маленьких городках и деревнях вокзал, зачастую, просто здание, в котором можно купить билеты на поезд.

Бывают, конечно, и исключения. Иной раз и в каком-нибудь Кольквице встретишь достойную каменную постройку, с возвышающимся к небу куполом, с небольшим уютным залом ожидания и продуктовой лавкой за углом. Но все же чаще получается наоборот.

Вокзал в Сибнице оказался с виду обычным деревянным сараем. По случаю прибытия поезда дверь внутрь была открыта, не вызывая, впрочем, никакого желания туда заглядывать. Пара тусклых фонарей едва освещала поломанную обшарпанную плитку перрона.

На этой станции поезд должен стоять всего пять минут, после чего унесется дальше, в сторону Подгорицы. Люди с огромными баулами метались по перрону в поисках своего вагона, боясь опоздать и пропустить отправление. Выйти из поезда, особенно из вагона первого класса, в котором размещалась наша команда, было гораздо проще, чем попасть внутрь.

Несмотря на недавнее наступление весны, а может и благодаря ему, погода на улице стояла зябкая, неприятная. Я покинул теплый вагон с неохотой, поеживаясь от мерзкого ветерочка.

Анжела сонно оглядывалась, кутаясь в теплое пальто, весьма удачно зауженное в талии. В ее руках — небольшой саквояж со всем необходимым в дороге. Теплые сапожки и перчатки дополняют ее, как всегда элегантный, наряд.