Билет: «Земля – Нордейл» - Вероника Мелан

23.04.2021

Билет: «Земля – Нордейл»

Там пахнет корицей, простором и морем,

Там карты иные, Реактор построен,

Там осень-старушка в уют завернулась,

Там спящее сердце восторгом проснулось.

Там люди другие; и есть Карта Судеб,

И знает лишь Дрейк то, что было и будет,

Волшебный ковер чудо ткет под ногами,

Там можно и нужно идти за мечтами,

Там парни стальные, законы туманны,

И ведает ими Комиссия странно,

Приду на вокзал, и кассирше, прищурясь.

«Один до Нордейла» скажу. И зажмурюсь...

Бернарда.

Этот балкончик на втором этаже особняка я не замечала до тех пор, пока его не «образила» Клэр. Откуда-то взялся на полу продольный мягкий половичок, пара панно макраме на стенах, цветущие у стены растения в кадках, столик и два плетеных стула. И все, балкончик стал моим любимым местом для завтрака.

Сейчас я с удовольствием потягивала утренний чай; за окном солнце, проклюнулась на деревьях зелень. Простор снаружи, простор внутри. Нордейл умел являть не только смену сезонов, но и вливать в тебя ощущения: если уж зима, то пушистая, с камином и падающим снегом, если лето, то с загорелыми щеками и сияющими после купания глазами. А если весна, то непонятная манящая свобода, будто проснулись не только спящие растения, но и новый резерв сил в тебе самом, в той части души, которая желает полета, новых впечатлений, достижений, бурной радости.

С некоторых пор у меня появился фетиш – приносить газеты из родного мира и читать их под чай с тонкими сладкими вафлями. Удивительный выходил контраст: в родном мире борются за власть, строят заводы, митингуют, выпускают новые лекарства, вводят правила дорожного движения, обсуждают матчи по футболу. А тут просто Нордейл. И всегда спокойно. Мне точно, потому что за спиной всегда силуэт любящего, способного защитить от всех напастей Дрейка. Дрейка, который по щелчку пальца выстроит новый Уровень или снесет старый. Это знание всегда щекотало изнутри солнечной пыльцой.

В этот раз я читала новости международные: про стариков на Кубе, упрощенную систему получения виз на Мальту и пропавшую у берегов Бали подлодку. Так интересно узнавать о родном мире из мира параллельного, все равно, что сидеть в кинотеатре, заняв лучшее место и нацепив на нос 3D-очки.

Когда на балкон шагнул Дэйн, я как раз шуршала страницами.

Белобрысый здоровяк штурмовал наш дом пару раз в неделю по утрам: приходил за печеньем, которое специально пекла для него Клэр. Печенье это в больших пакетах (дышащих! Она специально покупала дышащие, чтобы выпечка не становилась затхлой) уезжало в штаб, где съедалось, как я полагала, Дэйном (в большей части) и Стивеном (в меньшей). Может, перепадало кому-то еще, но я бы поставила пару монет на то, что Эльконто делиться с младшими служащими не желал, потому как слишком сильно прикипел к рассыпчатым «буа», выпеченным по секретному рецепту. Буа, которые я прозвала сначала «буашками», а позже «букашками», обсыпались миндальными лепестками и изобиловали шоколадной крошкой. В общем, вкуснота необыкновенная.

– Читаешь?

На меня зыркнули, продавив тушей соседнее кресло.

– Ага.

– Новости твоего мира?

Коллеги знали о моем увлечении. Тем оно было для них занимательнее, чем меньше каракуль они понимали в заморском тексте.

– Точно.

Дэйн попытался сесть по-барски и вытянуть ноги, но балкон оказался слишком коротким – ноги пришлось задвинуть под стул.

– Почитай мне первое, что попадется.

– Ты же все равно ничего не поймешь…

– Ну я так, из любопытства.

Я улыбнулась. Рядом с Эльконто всегда было тепло и надежно. И еще весело.

– Ладно… – Открыла наугад. – «Сегодня в должность вступает индийский раджа Говиндан…»

– Гавёндан? – Эльконто аж склонился со своего стула к моей газете. – Там так и написано? Гавнадан?

– Говиндан, – прыснула я.

Когда у мужика рост под два метра, белый ежик на голове и выпученные глаза – это смешно.

– Да ну! Не мог никто в трезвой памяти назвать сына Говнодамом. Вот не верю!

– Ну это же Индия, другая страна… Может, там это означает «солнцеликий» или, я не знаю, «ясноглазый».

– Ясноглазый Гавёндан? – Дэйн вдруг расхохотался так раскатисто, что затряслись стекла в рамах. – Нет, ну это ж надо было придумать!

Я не стала еще раз объяснять, что не «Гавнадам», а «Говиндан». Бог знает, действительно, какое значение это имя имело у индусов, но на русском звучало забавно. А нашему снайперу только дай все, что связано с «гомном», и шутки посыплются как из рога изобилия.

Какое-то время Дэйн молчал, думал. Запустил руку в пакет с «букашками», принялся их складывать одну за другой в рот. Прежде чем обратить внимание на неестественную тишину, я успела дочитать статью и просмотреть пару заголовков ниже. А после взглянула на Дэйна.

Он всегда смеялся, будто носил личину. Эдакий бравый неунывающий парень, способный под собственный смех пройти любую заварушку, но я не была бы Диной, если бы не научилась определять степень серьезности под зеркальным озером из шуток.

И сейчас снайпера что-то скребло изнутри, я бы даже сказала, глодало. Наверное, думая о своем, он доел бы половину пакета, просидел бы со мной еще минут десять, а после поднялся и ушел. Но я спросила:

– Эй, что не так?

Эльконто встрепенулся. Понял, что маска дала трещину, хотел было ее прикрыть новой, сотканной наспех, но решил, что со мной можно быть честным, вздохнул.

– Да случилось тут кое-что неприятное.

– С кем? С Ани?

– Да нет, слава Создателю, не с Ани.

А по поводу кого ему тогда горевать?

– Говори уже…

И я уставилась на двухметрового друга, с которым мы, так вышло, прошли и огонь, и воду, пристально, как сова.

– Ты же знаешь, что я руковожу Войной…

Удивил. Знаю.

– Так вот туда попал один мой знакомый человек, друг.

– В смысле попал? Как повстанец? – я задумалась. – Ну пройдет до конца или проснется, если схватит пулю.

«Ани же прошла».

– В том-то и дело, – Дэйн вздохнул, – что не как повстанец. А как солдат.

Солдаты, вспомнила я, это те, которые на обратной стороне, которые воюют против повстанцев. Обычно это осужденные, сосланные на смерть. И солдаты с Войны обратно на Уровни уже не выходят, только в свой мир в случае смерти. Дрейк когда-то давно мне эту схему объяснял, но запомнила я ее лишь формально, без деталей.