Милый мой Игнатиус - Олег Велесов

Глава первая, в которой я понимаю, что гномы говорят не по-русски

Это утро было похоже на предыдущее — снег, ветер, холод. Впрочем, снег можно упомянуть дважды, ибо он валил не переставая уже неделю. Сводка погоды по моему любимому каналу оптимизма не добавляла, а красавица-болтунья в обтягивающем платье ласково наговаривала о том, что снег будет идти ещё минимум день. Репортёрские кадры, подтверждая её наговоры, показывали унылую мозаику из заваленных сугробами дорог, домов, дворов, неба.

Я выключил телевизор и подошёл к окну. Всё то же самое: снег, ветер, холод. Скучно… Скучно бродить по квартире изо дня в день, ничего не делать и только вспоминать, как открываешь дверь, заходишь в комнату, а на диване он и она. Он хмурится, отводит взгляд в сторону, а она кричит: ты всё не так понял! А что тут понимать, если они голые?

Господи, зачем я только согласился на эту командировку? Лучше б уехали, как и мечтали, в страну пирамид, к морю, к сфинксу, к дайвингу, и всё текло бы по-прежнему: я продолжал существовать в счастливом неведенье, она — в счастливой реальности, и я бы знать не знал, что брак штука разноплановая, и что двое не всегда означает вместе. Но уж слишком выгодное предложение сделал мой друг и начальник… Мой бывший друг и бывший начальник. И вот я один в пустой квартире, без жены, без работы и без стиральной машинки.

Я вернулся к дивану, лёг. Смотреть телевизор надоело, смотреть в окно тоже надоело, в потолок… Что можно делать с потолком? Белить? Давно пора. Осенью мы решили заняться ремонтом. Купили краску, обои, кисточки. Теперь всё это валялось на антресолях и вряд ли когда-либо понадобится. Главным двигателем перестановок и ремонтов в нашей семье была Ольга, но ныне этот двигатель заводился в другом автомобиле, а мой встал на вечный прикол и уже никогда из гаража не выедет. Как жаль… Как жаль, что я не послушал маму и сделал не тот выбор.

В дверь позвонили. Я почесал небритый подбородок и перевернулся на другой бок. Никого не хочу видеть, пошли все вон. На глаза навалилась дрёма, в расстроенном воображении возник пленительный образ… Девушка? Разглядеть лицо я не мог, яркое свечение, исходившее от него, ослепляло. Но я был абсолютно уверен, что девушка эта прекрасна: тонкие черты, голубые глаза, вьющиеся волосы. Я протянул руку: стоит лишь дотронуться до сияния — оно исчезнет, и тогда я смогу увидеть её…

В дверь снова позвонили. Звонок прозвучал настойчиво и грозно, и сопровождался ударами кулака по дверному полотну. Образ исчез, дрёма сошла и я выругался:

— Кого там леший принёс? Чёрт те что творится в этом доме.

Продолжая чертыхаться, я прошлёпал в прихожую и открыл дверь. На площадке стоял почтальон — вот тебе раз. Сумка, фуражка, золотистый жетон. Невысокого роста — ниже меня на голову — взгляд наглый, плутовской, нос неестественно вытянут. Странный персонаж. Я думал, почтальоны вымерли лет десять тому назад, но гляди-ка ты, стоит.

— Игнатиус Лаврентьевич Круглов?

Да, именно так меня и зовут: не Игнат, не Игнасио, не Игнатий, а Игнатиус. Спасибо маме с папой, а вернее, тётке по папиной линии, которая в романтическом отрочестве начиталась бульварных романов и так влюбилась в одного из персонажей, что перенесла на меня не только свою начитанную любовь, но и его имя.

Я облизнул пересохшие губы и медленно проговорил:

— Допустим.

— Вам повесточка. Распишитесь.

Он достал бланк, и в этот момент мне показалось, что лицо его позеленело и пошло волдырями. Нет, не волдырями — крупными бородавками. Это выглядело настолько отталкивающе, что я брезгливо сморщился.

— Э-э-э… У вас лицо какое-то…

— Какое?

Я не знал, как описать увиденное, и промямлил неуверенно:

— Болезненное.

Лицо вернулось в нормальное состояние, зелень сошла, бородавки исчезли. Показалось? Вроде бы не пил.

— Побриться не забудьте, — усмехнулся почтальон.

Он ушёл, а я остался стоять в дверях с бланком в руке — серый бумажный квадратик с типографским текстом. Я повертел его в пальцах и прочитал:

Уважаемый: И. Л. Круглов (инициалы и фамилия вписаны от руки).

Данным извещением извещаем Вас, что сего дня до восемнадцати ноль-ноль Вам необходимо прибыть по адресу: улица Светлогорская, автобаза № 6, ангар «АОЗТ РУНО-ф». В случае неявки к Вам могут быть применены насильственные меры.

Я кашлянул в кулак. Извещаем извещением? Насильственные меры? Автобаза? С ума они там посходили? Какое дело до меня какой-то автобазе? Понятно, когда полиция или судебные приставы шлют подобные бумажки, но последнее время я законов не нарушал и долгов не делал. Так что пошли они все… Я бросил повестку на трюмо и вернулся к дивану. Образ дивной девушки, явившейся мне несколько минут назад, заставлял кровушку исходить паром. Я лёг в надежде, что эта кудесница явится вновь, и уж тогда мы с ней… А с другой стороны, обозначенная база находилась всего-то в одном квартале от моего дома. Так может сходить? Ради любопытства, и чтоб избежать возможных насильственных мер.

Не переставая сомневаться — идти, не идти — я встал, оделся и вышел на улицу. Зима мгновенно поцеловала меня снежным зарядом. Я утёрся, поднял воротник куртки. На площадке возле подъезда копошился дворник.

— Здорово, Фасфуд.

Дворник выпрямился.

— Фархунд моя звать. Слушай, зачем каждый раз имя коверкаешь?

— Ай, дарагой, не обижайся. Совсем умом плохой стал.

Фархунд не обиделся, мы с ним друзья, а друзья друг на друга не обижаются. Иногда мы сидим у него в дворницкой, болтаем по душам и пьём чай. Чай у него вкусный, душистый. Уж не знаю, что он в него подмешивает, но лучшего чая я ещё не пробовал.

Фархунд, радуясь минутной передышке, облокотился о лопату и спросил:

— А ты чего ни бритый? — и прищурился. — Слышал, жена ушёл?

— Ушёл, — кивнул я. — Как насчёт вечером пивка попить?

— Эй, пива нельзя, пива — плохо. Заходи, чай пить станем.

— Зайду.

Пообещал — и тут же подумал: зря пообещал. В моём нынешнем настроении чай бесполезен, здесь бы средство посильнее, валерьянки, к примеру, или кувалдой между глаз, чтоб встряхнуться и начать жить заново.

— Ладно, друг, пойду.

— Худро эҳтиёт кунед [1], — сказал Фархунд и снова взялся за лопату.

Снег продолжал лезть в лицо. Поднялся ветер, закружил по дороге круговоротом, попробовал сбить меня с ног. Я устоял, хоть и с трудом. Странный ветер. Казалось, так неблагоприятно он был настроен против меня одного. Иные прохожие шли спокойно, мне же приходилось буквально пробиваться сквозь его напор. Согнувшись в три погибели, я кое-как добрался до автобазы и толкнул дверь проходной. Охранник пялился в телефон, и моего прихода не заметил. Я кашлянул.