Страж государя - Андрей Бондаренко

От автора

Российский Император Пётр Первый — фигура в истории российской очень и очень неоднозначная, противоречивая и загадочная…

Одни уважаемые и заслуженные историки, увешанные многочисленными званиями и регалиями, чётко и непреложно утверждают:

— Император Пётр, прежде всего и вся, искренний патриот и талантливый реформатор, под чутким руководством которого Россия в рекордно короткие сроки вошла в почётный перечень — ведущих европейских держав…

Их менее маститые оппоненты упорно предлагают совершенно противоположную версию:

— Пётр — обычная марионетка в руках искусных европейских политиков и случайных авантюристов. А он лично, как человек, что представляет собой? Да просто бессовестное чудовище, сатрап, монстр, самодур, серийный насильник, кровавый маньяк…

Самое лёгкое в данной ситуации — это важно так сказать, мол: «Истина, как и всегда, как ей и положено, находится где-то посередине…» Но однажды мне подумалось, что уважаемому читателю будет интересно попутешествовать по тем загадочным Временам, а также познакомиться с различными людьми, жившими в ту противоречивую Эпоху: с безобидными мечтателями и расчётливыми коммерсантами, с честными служаками и коварными политиками, с записными авантюристами, не боящимися крови, и с прекрасными и романтическими барышнями…

Вот так и родилась эта книга.

О её качестве и полезности судить не мне…

Мужчина в чёрном распахнутом плаще идёт по берегу моря. Под плащом — всё тоже чёрное: брюки, рубашка, даже шейный платок. А вот широкополая шляпа и кожаные сапоги — цвета беж. Скучные серые волны, в бессильной злобе кусающие каменистый берег, жёлтые дюны, местами поросшие тёмно-зелёными кустиками цветущего вереска. Сапоги мужчины тонут в сыпучем песке…

Вот он выбирается на пологий холм, с которого открывается шикарный вид на узкий морской залив: по спокойным изумрудным водам медленно двигается неуклюжий громоздкий двухмачтовый бриг — без каких-либо опознавательных флагов и вымпелов. У самой береговой кромки замерла — в напряжённом ожидании — очень красивая русоволосая женщина — в нарядном белом платье, отделанном пышными сиреневыми и лиловыми кружевами. Женщина, поднеся ладонь правой руки к глазам, с тревогой всматривается в проплывающее судно.

В десяти-двенадцати метрах от женщины, на большом шаровидном валуне, расположился седоволосый старик-сиу, одетый в традиционную индейскую одежду. Старик невозмутимо курит длинную трубку, вырезанную из корня вереска, мундштуком которой служит полый стебель маиса. Мужчина торопливо покидает вершину холма, спускается вниз, к морскому берегу…

Женщина оборачивается на звук шагов мужчины, взволнованно указывает рукой на странный бриг:

— Егор, это не по нашу ли душу?

Мужчина не успевает ничего ответить: на клотике передней мачты корабля взмывает флаг — белый, с двумя перекрещивающимися синими полосами, над левым бортом судна появляется желтоватое дымное облако.

Нарастающий свист, два ядра, соединённые короткой цепью, встречаются с головой старого индейца: фонтан ярко-красной крови, серые мозги, разлетающиеся в разные стороны, страшный крик женщины… Егор проснулся, смахнул ладонью со лба капельки холодного пота, с трудом дотянулся до большой фарфоровой кружки с холодным чаем, сделал несколько жадных глотков, поставил кружку на место, устало откинулся на подушку, снова погружаясь в зыбкую таинственную полумглу очередного сна…

Берег холодного мрачного озера.

Совсем недалеко от берега — небольшой овальный остров, на острове — приземистая старинная крепость, сложенная из светлых северных камней-валунов.

Лодки, полные неуклюжих вооружённых мужиков, одетых в зелёные смешные кафтаны, смело плывут на решительный штурм — под пушечными ядрами и мушкетными пулями. Грохот, яростные крики штурмующих, жалобные стоны раненых, густой пороховой дым, застилающий всё вокруг…

— Алексашка, сволочь последняя! — вопит, обращаясь к Егору, высокий костистый мужик, обладатель абсолютно диких круглых глаз, которые, того и гляди, выскочат из своих орбит. — Что ты тут делаешь, сучий потрох? Быстро на штурм, трусливый гадёныш! В первых рядах чтоб у меня…

Грохот, яростные крики, клубы белого дыма…

Картинка вдруг мутнеет и исчезает, словно бы растворяясь в странной розово-сиреневой дымке, покрытой редкими, нежно-зелёными всполохами…

Он идёт по улицам города. Обычного современного города, разве что тротуары значительно шире обычных, да по проспекту проезжают редкие автомобили совершенно неизвестных марок. Люди, радостно улыбаясь, дружно идут по тротуарам — в одном и том же направлении, несут в руках большие букеты цветов, о чём-то возбуждённо переговариваясь между собой. Обычные, в общем-то, люди, разве что одеты чуть странно и непривычно…

На деревянной скамейке, выкрашенной в цвета российского флага, сидит симпатичный старичок: чуть мятый, светло-бежевый летний костюм, старомодное пенсне на носу, на голове — новенькое соломенное канотье.

— Дедушка! — спрашивает Егор, присаживаясь рядом. — А куда народ-то так спешит?

— Как это, куда? — удивляется пожилой господин. — На Дворцовую площадь, к Романовскому храму. Сегодня же Коронация. Государь Пётр Шестой официально восходит на Престол Российский…

— Коронация, Пётр Шестой? — удивляется Егор. — А где же эти, ну, как их? Демократы, коммунисты, эсеры всякие?

Старичок внимательно смотрит на Егора, озабоченно качает головой:

— Странный вы какой-то, молодой человек! Приболели, наверное, или с похмелья сильного. Вот и слова говорите — всё незнакомые какие-то…

Мерзкий звон будильника…

Егор проснулся, открыл глаза и сильно ударил по кнопке, расположенной на макушке голосящего монстра, противный звон тут же прекратился.

— Какие странные сны, очень странные, — пробормотал Егор себе по нос. — Так всё было натурально: цвета, звуки, голоса… Приснится же такое!

На Северном кладбище было тепло и где-то даже уютно: лёгкий ветерок ласково перебирал волосы, лучи утреннего солнышка бесшумно купались в придорожных лужах, в ветвях кладбищенских деревьев чуть слышно чирикали какие-то мелкие пичуги.

Сосновая аллея, двадцать второй ряд, крайняя, ещё совсем свежая могила, новенький деревянный крест — без каких-либо табличек.

— Эх, мама, мама, что ж ты не дождалась меня? Всего-то — две недели… — горестно вздохнул Егор, осторожно присаживаясь на хлипкую скамейку у соседнего (в другом ряду), гранитного памятника-плиты. — Как же так?

Перекурив, он поднялся на ноги, тщательно собрал с прямоугольного холмика разный мелкий мусор: берёзовые веточки, рыжую сосновую хвою, одинокий конфетный фантик. Руками выкопал в свежей земле (вперемешку с жёлтым песком) несколько неглубоких ямок-лунок, вытащил из полиэтиленового пакета торфяные горшочки с рассадой неизвестных ему растений, купленных у бабушек, торговавших всякой всячиной у ворот кладбища, вставил горшочки в лунки, тщательно прикопал. Достал из того же пакета пластиковую бутылку с водой, полил свои посадки. Остатками воды сполоснул руки, обтёр их носовым платком…