Серый ферзь. Рыцарь из ниоткуда - Александр Бушков

Человек, хоть однажды сумевший прорваться сквозь бумажныестены обыденной жизни, сквозь эти непрочные стены, которые тем не менее такнадежно от рождения до могилы держат многих из нас в плену, неминуемо приходитк открытию: если окружающий мир тебе не нравится, его можно изменить. Надотолько принять твердое решение любой ценой изменить его – и ты добьешьсясвоего. Ты можешь оказаться в более неприятном, трудном и даже опасномположении, но может случиться, что жизнь твоя станет ярче, приятнее или, на худойконец, просто интереснее.

Герберт Уэллс, «История мистера Полли»

Восьмого сентября одна тысяча девятьсот девяносто первогогода, где-то во второй половине дня, майор Станислав Сварог (для друзей – Стас,для солдат за глаза – Эсэс) окончательно уверился, что сошел с ума. Многиездравомыслящие люди на его месте сделали бы именно такой вывод. Были всеоснования. Представьте, что вы шагаете по степи и вдруг проваливаетесь поколена в эту сухую твердую землю, причем ноги ваши ниже колен вовсе и нечувствуют ни тесноты, ни сжатия, ни иного неудобства, вообще ничего нечувствуют, словно бы болтаются в воздухе. И вы погружаетесь дальше, медленно, сэтакой плавной игривостью аэростата, однако ж неотвратимо; лицо ваше все ближек земле, становящейся бесплотным видением, лишь зрительно отделяющим вас отзагадочной пустоты, в которую вы погружены уже по пояс, по грудь; вы брыкаетесьи бьетесь от ужаса и, будто этого мало, вдруг чуете, что ваши ноги – начинаютзадевать и сшибать какие-то твердые предметы, а порой вас ловят за щиколоткичьи-то руки и тянут, целеустремленно тянут вниз. Добро бы только руки, вычувствуете прикосновение чего-то очень похожего на когтистые лапы, а то и хлеще– как по ногам скользят, обвивают их холодные щупальца. И все кончается –примерно на уровне нагрудных карманов форменной рубашки вы вновь обнаружили,что стоите, как ни в чем не бывало, на сухой, твердой земле и одежда вашаничуть не запачкана и благим матом вы не орете лишь из воздушно-десантногогонора. Представьте еще, что эти фантасмагории происходят, что ни день, причемисключительно тогда, когда поблизости нет ни души, никто вас видеть не может, ипотому нет подтверждения, что все это происходило на самом деле. А такжедобавим, что «погружения» эти случаются не только в чистом поле, но и набетонированном полу танкового ангара, и в коридоре третьего этажа, и прямо налестнице, причем те, кто находился на втором этаже, ваших растущих из потолканог не видели… Одним словом, вы очень быстро начнете с нехорошим эгоистическиминтересом присматриваться к табельному «Макарову». «Макаров», конечно, та ещебандура, и всякий, кто понимает толк в огнестрельных игрушках, согласится, чтоневероятно трудно попасть из него именно туда, куда целишься, но при всехнедостатках «макара» достоверно известно: себе в висок никто еще из него непромахивался. Осечки случались, а вот промахов как-то не бывало…

Вот так-то. Не ходите к психиатру, если начнете вдругрегулярно проваливаться под землю и в последний момент выскакивать оттуда, какпробка от шампанского. Психиатр все выслушает, но никогда ничему не поверит, аначнет кормить таблетками, от которых хочется лечь, едва встанешь, встать, кактолько ляжешь, и, что хуже всего, они не совмещаются со спиртным. Длясоветского человека, даже слегка и развращенного перестройкой и гласностью,добровольно зайти к психиатру столь же жутко и невозможно, как наделать вштаны, едучи в автобусе, – тем более майору ВДВ, который себя в иномкачестве и не мыслит…

И были еще сны. Вернее, наутренний осадок отбушевавших ночьюсновидений: тело в поту, озноб и головная боль, остатки образов. Образов почтиодних и тех же каждый раз: некто в пепельно-сером балахоне в клубах кровавоготумана, крюк багра, пытающийся зацепить его тело, уносимое грязно-желтымстремительным потоком, и падение в беспросветно-черную бездонную воронку подзакладывающий уши жуткий вопль. И врезались в память три слова, как три карты:брелганд, митгард, кракен. Запомни мозг ночные кошмары целиком, не избавься отних, спасая себя, не сотри, как ненужную магнитную запись на кассете, – втаком случае, иногда казалось Сварогу, к психиатру уже пришлось бы не идти, абежать.

С учетом вышеизложенного и вышепережитого нетрудно понять,что майор Сварог пошел поначалу по избитому пути великорусского самолечения отвсех недугов – то есть принимал национальное лекарство под скудную закуску, ато к вовсе без таковой. Но это было чревато – во многих отношениях. Впреддверии вывода войск из неожиданно сказавшейся суверенной Монголии вперестроечную неизвестность начальство зверело; а телепатически чуявшие наличиеспиртного друзья, нагрянув незамедлительно, быстро превращали лечение в обычныйгудеж, где добывать очередной пузырь предстояло тому несчастливцу, кто уже немог без запинки выговорить имечко первого монгольского астронавта –Жугдэрдемидийн Гуррагча.

К тому же Сварог ужасно боялся по пьянке проговориться. Ну ижена ныла, конечно. Одним словом, у него помаленьку ехала крыша, и во второйполовине дня, ближе к вечеру, майор Сварог философски заключил, что сошел сума.

Это эпохальное открытие он сделал, как большинство егопредшественников – от Ньютона до Эдисона, – в совершенно будничнойобстановке, стоя на краю раскопа и тупо пялясь вниз. В раскопе ударно, словно ине советские люди, шуровали археологи, ихние девочки по причине жаркой погодыработали в скупых купальниках, и, когда Сварогу надоедало думать, что он сошелс ума, он смотрел на загорелые спины и думал, о том, о чем на его месте думалбы любой нормальный мужик. Впрочем, от хозяйки одной из загорелых спин он ужеполучил свое в одной из палаток (ну, романтика, конечно, палатки, полевойсезон) – правда, в довесок пришлось потом долго слушать, какая свиньяоставшийся дома муж (не понимает, не удовлетворяет, изменяет и денег неприносит). Пикантно, но наверняка его собственная жена в тот момент талдычилато же самое Витюше Малову на хате у последнего – в качестве довеска. Ну и хренс ними со всеми. Все осточертело настолько, что даже разводиться с женой былолень.

Археологи работали в диком темпе, от рассвета до заката.Ходили слухи, что ошалевшая от суверенитета Монголия вскорости начнет драть запозволение на раскопки в валюте, что было вполне логично – сам Сварог на местемонголов так и поступил бы. Все дерут со всех, и это называется рынок. И всетакое прочее. Ленин лезет на броневик, Ельцин лезет на танк, а куда прикажетезалезть десантному майору, который любит свое дело, терпеть не может жену иначальство и ничегошеньки не понимает в происходящем? А остается ему разве чтозалезть на археологическую Свету. Пока дает без валюты. Пока однажды непровалился под землю окончательно.

«А может, там, под землей, что-нибудь хорошее? – унылоподумал Сварог. – Может, не сопротивляться, когда за ноги тащат? Но скаких это пор за ноги тащили к чему-то хорошему?»

Он зло плюнул, огляделся вокруг, подобрал симпатичныйлегонький камешек и осторожненько кинул его вниз, Свете в загорелую спину,целясь повыше правой лопатки, ну и попал, конечно, зря учили, что ли? Светанедоумевающе покрутила головой, узрела его. Сварог изобразил лицом и фигуройнемой вопрос с явственной сексуальной подоплекой. Света черкнула ладошкой погорлу, изобразив лицом и фигурой предельную загруженность работой, нопослала-таки воздушный поцелуй в качестве моральной поддержки и вновь приняласьцарапать своей кисточкой, помаленьку добывая из земли тесаное бревно. Они там,внизу, обнаружили мавзолей какого-то древнеисторического вождя и сейчас как разготовились его откупорить. Когда-то устроители задумали его даже покручеленинского – почетный караул так и остался рядом на века, с конями и оружием.