Анахрон-2 - Елена Хаецкая

Огромная признательность всем, кто помогал нам в работе над второй книгой «Анахрона»: Марьяне Козыревой Виктории Голуб Вадиму Баронову Ирине Андреевой Александру Соколову и Алексею Мухину Вячеславу Сюткину Анжелике Васкиневич Андрею Голубу Алексею Минькову а также всем бывшим завсегдатаям «Сайгона» и просто жителям Санкт-Петербурга.

В книге использованы фрагменты текстов О.Флегонтовой О.Кулакова (Мурра) А.Васильевой (Идки), а также Автор строк «Вечером, когда весь мир уснул, пролетал над городом назгул…» А.СерьГи С.Белоусова (Олди) Я.Дягилевой (Янки) А.Гавриловой (Умки) и Константина Устиновича ЧЕРНЕНКО (генерального секретаря ЦК КПСС).

Все имена в романе являются вымышленными. Любое совпадение следует считать случайным.

Сигизмунд не знал, сколько времени просидел в оцепенении. Наконец глянул на часы. Часы стояли. Сорвал с руки, швырнул об стену.

Будто очнувшись, обвел глазами комнату. Все кругом показалось вдруг чужим, обветшалым и ненужным. Стеллаж, набитый рухлядью и макулатурой. А вон там, наверху, — альбомы, которые нравились Лантхильде: Пикассо, Модильяни…

Неожиданно у него заломило зубы. Оказалось — сжимает челюсти. С трудом разжал.

Надо что-то делать… Сигизмунд понял, что находиться здесь, в этой пустой квартире, он больше не может. Физически. Иначе начнет все крушить… Кобеля убьет…

Пес где-то прятался. Пережидал грозу.

Сигизмунд громко, горлом, всхлипнул — без слез. Машинально оделся. Вышел во двор.

Город лежал призрачный и тихий. В предутренние часы все спали. Угомонились даже самые неутомимые гуляки.

Тихо падал снег — то быстрее, то медленнее сыпались из сытого розоватого облака хлопья. «Ведьмин круг» уже занесло. Сигизмунд слепо направился к арке.

Краем глаза зацепил какой-то посторонний предмет. Пустота арочного проема, зиявшего в сторону канала, была нарушена.

Сигизмунд остановился. Тупо вгляделся. Да, там что-то…

Кто-то!

Он метнулся к проему… и остановился. Дурак! С чего ты взял, что это она?

На снегу, неестественно выпрямив спину, со свешенной на грудь головой, сидел пьяный мужик. Он сидел, раскинув ноги в кирзачах с обрезанными голенищами и безмолвствовал. Но он был живой. Пальцы рук, сплетенные на затылке, слабо шевелились. Сигизмунд стоял над ним и бессмысленно смотрел то на сапоги, то на эти бледные медленно двигающиеся пальцы. Один ноготь был черный.

Потом сквозь пелену пробилась мысль: замерзнет. Первая за долгие часы.

— Эй, — сказал Сигизмунд хрипло, — замерзнешь…

Пьяный не отреагировал. Продолжал сидеть неподвижно. Даже головы не поднял.

Сигизмунд толкнул его в бок ногой.

— Замерзнешь, — повторил он. — Иди в подъезд.

Мужик покорно завалился набок. Пробуждаясь от небытия, Сигизмунд глядел на него. Медленно соображал. В какой подъезд, интересно, пойдет этот пьяный мудила? Всюду кодовые замки. На трезвую голову нетрудно приметить вытертые кнопочки, а этот… Да он и идти-то не сможет.

Замерзнет.

Неожиданно Сигизмунду пронзительно жаль стало этого пьяного дурака. Чей-то сын. Маленький был, пузыри пускал. Теперь, небось, чей-то отец. Да и откуда Сигизмунду знать, почему он так нажрался… Может, у него причина была.

— Идем, слышишь? — повторил Сигизмунд.

Пьяный лежал мешком. Глаза у него были открыты. Он не моргал даже когда снежинки падали ему прямо на ресницы.

Сигизмунд наклонился, ухватил мужика за подмышки и потащил. Ноги в кирзачах волочились по снегу, оставляя борозды. От пьяного кисло разило сивухой и рвотой.

Затащил в свой подъезд. Устроил спиной к батарее и тотчас же утратил к мужику интерес.

Снова вышел.

Теперь Сигизмунд был другой. Он очнулся.

Город ждал. Будто сторожил.

Сигизмунд вышел на канал. В соседнем дворе уже скребся лопатой дворник.

* * *

Через полчаса бесцельных блужданий по городу, когда с каждым шагом все огромней начал впереди вырастать Смольный собор, Сигизмунд понял вдруг, куда он, собственно, направляется. К Аське он направляется. Больше некуда.

Уже пошел транспорт. Брели какие-то люди. Утро имеет своих призраков — навстречу двигались странные тени. Где они прячутся днем?..

Сигизмунд плохо соображал, что делает. Голова у него была легкая и совершенно пустая. И смысла не имело ни-че-го.

Долго звонил в дверь. Ввинчивал в тишину трель звонка. Звонил тупо, без всяких эмоций — просто давил и давил на кнопку.

Наконец за дверью зашлепали. Хриплый аськин голос очень неприветливо осведомился:

— Кто?..

— Я, — ответил Сигизмунд.

Там не расслышали.

— Чего?

— Да я это, я…

— А…

Лязгнула щеколда. В замке Аська спросонок запуталась. Сдавленно выругалась. Потом дверь открылась.

— Проходи, — хмуро сказала Аська.

Она была в трусах и нелепой спортивной майке красного цвета с белым номером «17» на спине. Под глазом у нее чернел бланш. Медленно просыпаясь, Аська зверела.

— Ты че, охренел?.. Ты… сколько времени, бля?.. Ты, пидор, знаешь, сколько сейчас…

— Что у тебя с лицом? — спросил Сигизмунд.

— Со сцены упала…

— Угу, — вяло сказал Сигизмунд. — Бывает…

Аська озлилась.

— Иди ты в жопу. Только заснула… Чай будешь?

Она повернулась и, повиливая тощей задницей в белых трусах, направилась в сторону кухни. Сигизмунд двинулся следом. По дороге сковырнул ботинки, бросил куртку.

Аська бухнула чайник на плиту.

— Что на премьере-то не был? Говнюк ты все-таки, Морж, ведь звали… — Обернулась, прищурилась. — Ты че, обдолбался, что ли?

— А что, — спросил Сигизмунд, — похоже?

— Хрен тебя разберет… А че на спектакле-то не был? Слушай, что ты вообще такую рань приперся? Ночевать негде, что ли? Поссорился? Выгнала она тебя? Ну и правильно сделала. Я бы тоже такого мудака выгнала…

Сигизмунд молчал. Аська вдруг забеспокоилась. Плюхнулась на табуретку напротив Сигизмунда. Пошуршала сигаретной пачкой. Пусто, конечно.

— У тебя курево есть?

— В куртке.

Он поднялся, принес куртку, стал шарить по карманам.

— Дай сюда.