Госпожа "Удачи" - Владимир Лещенко

Это было у моря, где ажурная пена…

Игорь Северянин

© А. Чернецов, В. Лещенко

© ООО «Издательство АСТ»

…Широкий, выложенный кафелем коридор вел нас вперед и вниз.

«Что тут было раньше?» – лениво размышляла я.

Бомбоубежище? Командный пункт?

Может, тут когда-то бывал мой отец, сидел над боевыми планшетами и картами, крутил телефонный диск, набирал засекреченные номера, отдавая приказы? А может быть, это всего лишь обычный склад какого-нибудь завода?

Хотя какая разница?

Что бы ни было, теперь тут храм нового века – казино!

А потом вдруг мы все, человек двадцать, оказались в низком, но обширном подвале перед сверкающей нержавеющей сталью дверью большого лифта, тут же распахнувшейся перед нами.

Сопровождающий нас неприметный тип сделал приглашающий жест, мол, заходите…

Стены внутри огромного подъемного механизма сверкали зеркалами и позолотой, как в каком-нибудь дворце.

Я украдкой посмотрела на себя в зеркало. Оттуда на меня посмотрела незнакомка – бирюзовое платье с открытыми плечами, туфли на высоком каблуке… Русые волосы струятся по плечам. Золотой медальон на золотой же цепочке покоится на высокой груди. Глаза глубокие и синие, как колдовские колодцы. Отчего-то на соседей я внимания тогда не обратила…

Вот лифт доставил нас на нужный этаж. Занятно, в украинском этаж именуется «поверх», а если этаж подвальный, то получится «пониз»? Так, что ли?

Двери открылись, и я прошла мимо важного швейцара в черном, расшитом серебряными рунами мундире СС и отлично сделанной маске черта с рогами, почему-то золочеными. Однако и фантазия у них тут!

Мои спутники оценили юмор организаторов заведения. Послышались сдержанные смешки, кто-то шутливо вскинул руку с воплем «Хайль Люцифер!», а одна юная девица модельной внешности, висящая на здоровенном грузном «папике» в пиджаке от Армани, даже щелкнула швейцара по пятачку (при этом мне почудилось, что в глазах местного привратника вспыхнул красный зловещий огонек – вот так бы и тяпнул дуру за руку!).

Меня эта сцена почему-то позабавила. «На посту черт с дубиной стоит» – вспомнилось что-то из времен моего детства.

Дальше мы оказались в обширном помещении, уставленном вперемешку столами с рулетками, ломберными столиками и игровыми автоматами. И вокруг каждого шла игра – своя игра.

Крутящийся под потолком стеклянно-мозаичный шар отбрасывал от себя лучи светоустановок, драгоценности и блестящие азартом глаза отражали мелькающий свет.

Посетители являли собой весьма пеструю публику. Какие-то типы, напоминающие готов, рядом с пожилыми дамами в дорогих платьях из эксклюзивных бутиков. Типичные бандиты и мужчины с внешностью провинциальных врачей и учителей. Шлюхи, изображающие из себя порядочных дам и совсем молоденькие девчонки, пытающиеся выглядеть, как куртизанки на отдыхе. Некие странные личности в балахонах, смуглые и крючконосые, и холодные блондинистые красавцы, хоть сейчас на обложку любовно-сентиментального романа или героического фэнтези.

В воздухе в нарушение всех запретов висел густой табачный дым, грохотала музыка с невидимой сцены.

Стойка бара была выполнена в виде гроба, за ней стояла бледная синюшная девица в вампирском прикиде. Мне на секунду даже почему-то показалось, что это настоящая упырица. За ее спиной синими отблесками мерцала темнота. Рука невольно потянулась к бластеру, но я тут же спохватилась. На это задание оружие брать мне не позволили, чтоб не демаскироваться.

С потолка свисало чудище – какой-то пластиковый звероящер. Огромная крокодилья морда, пупырчатая болотно-зеленая кожа, темно-серые чешуйчатые недоразвитые крылья.

– Вижу, оценили? – спросил проходивший мимо незнакомец, заметив, что я задрала голову. – Это, между прочим, вам не динозавр какой, а родной внук бога Ящера, слышали о таком? Славянский бог, которому приносили в жертву девственниц. Но все равно на чучело пошел, с Диким Охотником связываться себе дороже.

Сказав эту странную фразу, мужик скрылся в толпе. Некоторое время я размышляла над этой шуткой и ее смыслом, и еще почему-то о том, что если есть Дикий Охотник, то, возможно, есть и домашний.

Официантки в одежде, напоминающей скроенные неумехой-портным маленькие куски полупрозрачной материи, разносили по залу блюда и напитки.

Поднесли и мне. Я выпила, и мне вдруг стало легко и хорошо, сознание омыла теплая и мягкая пьяная волна. Захотелось веселиться. Нет…

ВЕСЕЛИТЬСЯ!

Потом…

Потом началось непонятно что.

В памяти остались только обрывки, словно высвеченные вспышками молний куски ночной погони из дешевого вестерна. Видимо, бред. Не иначе, в напитки тут что-то подмешивали.

Вот я рассеянно блуждаю между столиками, уже в другом зале. До слуха доносится невнятная бессмыслица.

– Шесть Шутов в мизере, да сверху Виселица! Так что вашу, пан Басаврюк, Папессу кроем по самое немогу!

– Мессир, как там сказал поэт: «Но шулер Грех обставит всех и выпадет Зеро!» Ну, вот зеро выпало, и ваша ставка уходит в пользу заведения…

– Ставлю четырнадцать душ против вашего зуба василиска!

Вот я у стойки что-то кричу ведьмистой официантке. Та зачем-то отступает к стеллажам с бутылками, держа в левой руке обратным хватом турецкий ятаган.

Вот чья-то мохнатая кошачья лапа подсовывает мне поднос, на котором находятся кубок с едко пахнущим содержимым и старинный, странной формы ключ с переливающейся всеми цветами радуги биркой.

У меня закружилась голова, затошнило, затряслись руки…

И я проснулась.

Голова шла кругом, но хуже всего было то, что я не могла понять, где сон, а где явь. Потому что реальность или то, что предстало перед моими глазами, когда я их открыла, была еще кошмарнее. Я лежала в гробу, а прямо надо мной блестела лаком деревянная крышка.

«Вот я и попала, – заползла в голову леденящая душу мысль, – кажется, сбрендила… А интересно, бывает сон во сне?»

Я в ужасе повернула голову.

Слава Аллаху, это был не гроб и не склеп, а обычный поезд. Купе вагона.

Перестук колес, запах освежителя из кондиционера…

Я пошевелила руками, затем ногами – вроде все в порядке – и со стоном присела на своем жестком ложе. Зрение и слух меня не обманывали. Я находилась в поезде, и этот поезд куда-то ехал.

За пыльным стеклом окна тянулся ничего не говорящий мне пейзаж: бескрайние поля, села из чистеньких мазанок, растущие вдоль путей деревья, кустарники, высокие тополя.