Взрывник. Заброшенный в 1941 год - Вадим Мельнюшкин

Пролог

Когда на смерть идут – поют,

а перед этим можно плакать.

Семён Гудзенко– поэт-фронтовик

В море соли и так до черта,

Морю не надо слез.

Андрей Вознесенский – просто великолепный поэт

Старшина замер, молча шевеля губами, то ли молясь, то ли ведя обратный отсчёт. Рука без рукавицы, лежащая на рукоятке подрывной машинки, напряглась и побелела. Рядом с ним замер помощник, держа оголённый провод около клеммы аккумулятора. Для перестраховки старшина бросил сразу две подрывных линии, благо провода у нас хватало. Цепь зарядов была соединена детонирующим шнуром. Кроме того, электровзрыватели, подсоединённые к подрывной линии, стояли в нескольких местах по всей длине поезда, поэтому даже неоднократный обрыв шнура или несрабатывание части взрывателей не скажется на окончательном результате. А вот вторая линия зарядов, которая должна была поразить сошедшие с пути или опрокинувшиеся пассажирские вагоны и срабатывающая с минутным примерно замедлением, могла ударить вхолостую. Ну, или, по крайней мере, не в полную силу.

– Давай, – Кошка крикнул и вдавил рычаг. Его помощник тут же опустил провод, я даже заметил искру в месте контакта.

Под колёсами поезда мгновенно вспучились большие белые клубы – снег подняло ударной волной от распределённых по одному рельсу зарядов. Тяжёлый бронированный состав продолжал двигаться, хотя и заметно замедляя ход, одновременно кренясь на левую сторону. Инерция бронепоезда была такова, что он с выбитой из-под колёс опорой продолжал двигаться, отказываясь остановиться или упасть. Из-под вагонов уже летели комья мёрзлого грунта, куски повреждённых взрывами рельсов и обломки дерева, а подчас и целые шпалы. Наконец, пролетев так метров тридцать пять – сорок, первый вагон рухнул на бок, разметав по полю платформы, что были прицеплены спереди. Те, в свою очередь, кувыркаясь, разбрасывали сложенные на них рельсы, шпалы и мешки с песком. Следующий вагон врезался в первый и бортом попытался влезть на своего собрата. Инерции уже не хватило, тем более что от удара первый опять прополз пару метров, и он замер, только слегка приподнявшись. Следующим был бронированный паровоз. Его массы хватило, чтобы сдвинуть кучу-мала ещё на полметра. Четвёртый и пятый вагоны просто рухнули на левый бок, а вот два пассажирских, имея меньшую массу, тоже заваливаясь на бок, всё же попытались запрыгнуть на последний вагон бронепоезда. Первому почти удалось, тем более что его пихал в зад второй. Он стал налезать на броневагон, долез до половины, но вдруг соскользнул и рухнул в нашу сторону, закрывая собой хвост бронепоезда. Последний пассажирский тоже упал на бок, но как-то вяло, без огонька.

Зрелище было просто феерично, потому все наблюдающие за катастрофой хранили молчание. Вдруг вдоль искорёженной насыпи вспухла ещё череда взрывов, только слегка задев хвост состава. Это были заряды, заложенные с замедлителем. Как и пророчествовал старшина, толку от них оказалось не слишком много.

Слева и справа от меня начали вскакивать люди. Куда это они? А, ну да, в данный момент оказывать нам сопротивление некому. Возможно, через несколько минут ехавшие в поезде и очухаются, но пока есть возможность, следует сократить расстояние без предварительного обстрела. Конечно, двигаться будем по открытому полю, но раз пока не стреляют, то надо поспешить.

До насыпи было метров двести, и мы пробежали их достаточно споро. Сначала переохлаждённые и застоявшиеся, точнее, залежавшиеся члены не давали двигаться быстро, но, скоро разогревшись, мы притопили и были у вагонов не позже чем через пару минут. Поспели как раз к тому моменту, когда первый фриц полез наружу. В вагонах творилось чёрт-те что – крики, стоны, ругань, вой… Вылезающий немец, увидев нас, замер, а затем попытался сползти обратно. Выстрел откуда-то справа – и он рухнул в снег.

…Лето сорок первого года оказалось катастрофичным как для Красной армии, так и для Советского Союза в целом. Вермахт стальным валом прокатился по приграничным областям страны и устремился в её глубь. Немцам некогда было разбираться с одиночными красноармейцами и гражданскими лицами, стремящимися вырваться из окружения. Одним из таких окруженцев оказался студент железнодорожного института Константин Шеин. В связи с неудачным стечением обстоятельств его настигла случайная вражеская пуля, оборвавшая молодую жизнь. В этот самый момент мое сознание и перенеслось в новую телесную оболочку. Получив память погибшего, но утратив свою, я оказался на распутье, но враги не оставили мне другого выбора, как продолжить борьбу.

День за днём, операция за операцией росли численность, опыт и решимость созданного мной партизанского отряда «Полоцкий мститель». Начиная с небольших диверсий на автодорогах и освобождения слабо охраняемых групп советских военнопленных, партизаны наращивали темп атак и наносимый врагу ущерб. Захватив склад трофейного вооружения и разгромив охрану концлагеря, мы приступили к формированию полноценного воинского подразделения, до обретения которым реальной силы, конечно, ещё далеко.

Но, даже имея достаточное количество вооружённых людей, невозможно вести полноценную борьбу во вражеском тылу без поддержки населения и на голодный желудок. Наведение отношений и зарабатывание авторитета у местных жителей – совсем не последнее дело для командира партизанского отряда. В одно из тайных посещений Полоцка я познакомился с Ольгой, работающей хирургом в немецком госпитале, и влюбился в нее, как мальчишка. Именно она предупредила о готовящейся карательной операции айнзатцкоманды. Каратели попали в засаду, но отряду пришлось покинуть ставшее опасным место расположения. Однако мы не просто спасались бегством, а совершили рейд по тылам врага, уничтожая инженерные сооружения, технику и личный состав противника.

Вернувшись на прежнее место через месяц, я узнал о крупном теракте, совершённом подпольщиками в Полоцке, и об опасности, грозящей любимой девушке. И, конечно, немедленно бросился в опасный город.

Телега, запряжённая меланхоличной невысокой лошадкой неясного по причине запылённости и общей неухоженности цвета, неторопливо приближалась к пропускному пункту. Двое часовых, шутце и гефрайтер, негромко обсуждали что-то явно не сильно интересное, судя по скучающему выражению их лиц. Хотя нет – они, скорее, не скучали, а были утомлены. Усиление сняли только два часа назад, а до этого эсэсовский штурмманн, приданный, а точнее поставленный следить их посту, успел достать до печёнок своим снобизмом и неприкрытой наглостью. Полдня пришлось лазить по телегам и обыскивать всех подряд русских, проходящих через пост. Ладно бы ещё женщин, но лапать мужиков! Урод! Причём хоть бы какой толк был – как этот придурок взъелся, когда Карл взял кусок сала с телеги у русского, чуть ли военным судом не грозился. У этих «чёрных» совсем голову выстудило? Отто сплюнул на землю и махнул рукой подъехавшему убогому транспортному средству, требуя остановиться – скоро смена, а ничего приличного к ужину нет, без хорошего куска свинины жрать то варево, что готовит новый повар, просто невозможно.