Легион. Кн. 2. Неопознанная - Ками Гарсия

* * *

Посвящается Алексу:

пусть черная голубка всегда несет тебя

Ад пуст, и все демоны живут там.

Уильям Шекспир. Буря

Нас разделяли только железные решетки.

Он сидел на полу камеры, прислонившись к стене, одетый лишь в джинсы. Я смотрела на цепь, что связывала его запястья. Сейчас, со склоненной головой, он казался прежним.

Но прежним он не был.

Мои пальцы сжались вокруг влажных прутьев. Несколько раз в день сквозь щели в потолке дождем проливалась святая вода. Я с трудом подавляла желание отпереть дверь и выпустить его.

– Спасибо, что пришла. – Он не шевельнулся, но я знала, ему незачем поднимать голову, чтобы ощутить мое присутствие. – Никто другой не придет.

– Все стараются разобраться. Они не знают, что делать с… – Слова застряли в горле.

– Со мной.

Он поднялся и пошел ко мне – к решеткам.

Пока он приближался, я пересчитывала звенья цепи, что висели между его запястьями. Лишь бы не смотреть ему в глаза. Но вместо того, чтобы отступить, я лишь крепче сжала прутья. А он протянул руку к металлу над моими руками.

Но не прикоснулся к нему.

– Не надо! – вскрикнула я.

Над прутьями холодной ковки поднялся пар, когда святая вода обожгла его израненную кожу. А он не отдергивал руки, позволяя своим ладоням гореть.

– Тебе не следует сюда приходить, – прошептал он. – Это небезопасно.

Слезы хлынули по моим щекам. Каждое решение, принятое нами и приведшее сюда, казалось неправильным: цепи вокруг его запястий, клетка, залитая святой водой, прутья, что удерживают его внутри, словно дикого зверя.

– Я знаю, ты никогда не причинишь мне зла.

Слова едва успели сорваться с губ, а Джаред уже бросился вперед и просунул руку между прутьями, чтобы схватить меня за горло. Я отпрыгнула, и его холодные пальцы лишь скользнули по моей коже.

– Ошибаешься, маленькая голубка.

Сейчас голос Джареда звучал совсем иначе.

Его смех отражался от стен, и меня пробрало леденящим холодом. Я наконец осознала то, что все давно уже поняли.

Юноша, которого я знала, исчез.

А в клетке передо мной сидело чудовище.

И именно я должна его убить.

Я стою перед горящим зданием. Усыпанные пеплом простыни свисают из разбитых окон, из комнат, где до сих пор заперты в ловушках люди. Крики доносятся сквозь рев пламени, и по моей коже бегут мурашки.

Хочется прорваться сквозь стену черного дыма и спасти их, но я не в силах шевельнуться. Взгляд скользит к моим рукам, они дрожат, а я понимаю почему.

Именно в моих руках – спички.

Я резко села в постели, сердце бешено колотилось.

Очередной кошмар.

Кошмары начались в ночь, когда вокруг меня обрушились стены тюрьмы, и с тех пор снились постоянно. Я прижала ладони к ушам, заглушая крики.

Это всего лишь сон.

Но то, что я сделала в реальности, куда хуже, чем поджечь дом, полный ни в чем не повинных людей.

Я освободила демона.

Андраса, Владыку Разлада. Демона, который сидел в плену более столетия.

Сидел, пока я не выпустила его два месяца назад. Именно он убил мою мать и других членов Легиона ее поколения. Судя по газетным статьям, которые я собирала с одержимостью, он, скорее всего, убил еще многих людей. Конечно, случались дни, когда я думала о нем немного меньше.

Но сегодня не такой день.

Этот день я провела в библиотеке, читала статьи и копировала погодные диаграммы и карты.

К обеду я выдохлась.

Пока я тащилась через грязный четырехугольный двор, дождь насквозь промочил черные кожаные ботинки, которые мама подарила мне в вечер своей смерти. Благодаря дождям и зимним холодам Пенсильвании пневмония становилась вполне реальной перспективой. Но дело того стоило. Я предпочитала рискнуть и носить ее подарок.

Другие девушки, в форменных юбках и резиновых сапожках, обегали лужи, словно противопехотные мины, и только я топала прямиком по ним. Дождь шел без передышки с того вечера, когда я собрала Орудие – паранормальный ключ, который отпер клетку Андраса, – и с тех пор небеса выглядели такими же сломленными, какой чувствовала себя я.

Как я могла так ошибиться: принять Орудие за нечто способное уничтожить Андраса?

Подробности той ночи впечатались в память, я не могла избавиться от них, как и от кошмаров.

Я сижу на тюремном полу, в руке – цилиндр Орудия, на моих коленях – диски. Джаред, Лукас, Алара и Прист – по другую сторону двери камеры, они торопят меня собрать все вместе. Я цепенею от страха, когда устанавливаю на место последний диск.

Это было всего девятнадцать дней назад.

Девятнадцать дней с той поры, когда я видела друзей или слышала голос Джареда.

Девятнадцать дней с того мгновения, когда я упала рядом с тюрьмой, потому что колючая проволока впилась в мои ноги.

Девятнадцать дней с того дня, когда я сидела в приемном покое больницы, доктор зашивал раны, а полиция допрашивала меня.

Доктор, закончив работу, виновато произнес:

– Все заживет, но у тебя останется несколько шрамов.

Я засмеялась. Шрамы от острых как бритвы колючек проволоки ничего не значили в сравнении с душевными шрамами, которые оставила после себя та ночь.

Спустя несколько часов, когда я наблюдала за бушующей грозой из окна больничной палаты, я услышала за дверью голоса. Я уловила лишь часть разговора, но и этого было достаточно.

– …из социальной службы. Вы сами-то знаете, почему ваша дочь сбежала, миссис Уотерс?

Бегство – вот что я сказала полицейским.

– Я Диана Чарльз, а не Уотерс. Мать Кеннеди умерла. Я ее тетя.

– Ваша племянница почти ни на что не реагирует, мисс Чарльз. Мы должны провести психологическую экспертизу, чтобы разобраться с ее душевным состоянием, прежде чем отдадим ее на ваше попечение.

– Мое попечение? – Голос тети Дианы повысился. – Когда я согласилась стать ее официальным опекуном, Кеннеди была обычной студенткой, никогда не попадала ни в какие истории. Я понятия не имею, во что она умудрилась ввязаться, но не желаю впускать это в свой дом. А что, если она снова сбежит?