Попаданка по обмену, или Альма-матер не нашего мира - Рина Гиппиус

Пролог

«Господин Фрейнер!

Сим письмом уведомляю, что не позднее чем через десять дней вы будете мертвы, ибо история ваша написана подлостью, коварством, слезами, отчаянием и сломанными судьбами невинных. За чернила, которыми вы заполняли летопись своей жизни, придется заплатить собственной кровью. Не прощаюсь, а лишь желаю скорой встречи.

Ваш палач, который всегда рядом»

Мужчина еще раз перечитал письмо и, скомкав его, бросил в полыхающий камин. Холодные бисеринки пота, выступившие на висках, лучше любых слов говорили о состоянии адресата. Вот только он не мог знать, что его убийца отмерил срок гораздо меньший, чем говорилось в послании, как и не мог предположить, что его смерть станет началом удивительной истории.

Я брела по мостовой, холодный дождик шел со мной. Он капал через зонт, заставляя ежиться. На календаре было лето, у погоды – осень, в душе – зима. Виною вьюжных настроений являлась практика и незачтенный отчет, связанный с ней.

На биофаке, где, собственно, я и обучаюсь последние три года, преподаватели есть разные: строгие и снисходительные, молодые и с седой окладистой бородкой, а есть Кабан. По паспорту он же Кабанцев Виталий Игоревич – зараза редкостная. И нет чтобы просто нудный, зацикленный на своем предмете. Тут другое: он жуткий женоненавистник. Из тех, что считают – место женщины у плиты с дитем на руках, а в голове у нас наличествуют только сериалы. Получение же серьезных профессий – удел мужчин.

Руководство кафедры и декан факультета знали об этой проблеме, но поделать ничего не могли или не хотели. Научных-то заслуг у Кабана немало.

Как результат – из шести девушек зачет получили только две, и то выше тройки им не поставили. А мне тройка в дипломе ну никак не нужна, поэтому на сентябрьском горизонте маячила еще одна пересдача.

Резкий порыв ветра выгнул спицы зонта, бросив в лицо стылые капли. Зайти в магазин, что ли, переждать немного?

Приветливые двери супермаркета радостно разъехались в стороны. Светло и тепло, а еще суетно и рекламно. В глаза сразу бросилась растяжка: «Магия – это не чудо, это – повседневность», и изображение красотки с волшебной палочкой у плиты, на которой жарится ну очень аппетитная курочка.

Усмехнулась. Правительственная программа в действии, чтоб ее! Это началось пару лет назад… Сначала стала замечать: по телевизору в новостях репортажи о войнах, неутихающих в ближнем и дальнем зарубежье, все чаще подменялись подборками на тему научных открытий, мусолили теорию Эйнштейна о сжатии пространства и времени. Детективы потеснила научная и просто фантастика, разрослось число кабельных каналов о неизведанном. Я особо не задумывалась, к чему бы это, пока однажды новость, синхронно произнесенная тысячами дикторов на разных языках по всей планете, не заставила прилипнуть к экранам, мониторам, планшетам абсолютно всех зрителей. Смысл был прост и ясен: началось совмещение двух миров.

Официальные лица, дабы народные массы не волновались, заявили, что первые контакты состоялись еще чуть ли не полвека назад, цивилизация дружественная, и мир, грань реальности с которым будет постепенно истончаться, переживал такое уже несколько раз. Вот только была одна проблема. По прогнозам ученых – мир, с которым предстояло слиться, был… магическим, в отличие от нашего мира, техногенного. Да и к тому же населяли его оборотни, эльфы, драконы, демоны и прочие иные. Утешало лишь то, что процесс слияния будет протекать не одну тысячу лет и начнется с образования небольшого перешейка где-то на Эфиопском нагорье. Со временем «зона слияния» будет разрастаться, пока не достигнет площади всей планеты, ну а пока этот круг не больше метра в диаметре. Как-то так.

После такого заявления были массовая паника, правда, быстро утихшая, пикеты экзальтированных девиц под общим лозунгом «Хочу в попаданки» и сжигание чучела Саурона. При чем тут бедный герой Толкиена я так и не поняла. Со временем народ пришел в себя, свыкся с мыслью, что когда-нибудь миры объединятся (с тем, что солнце через миллиард лет погаснет человечество же уже свыклось), и началась правительственная пропаганда соседнего мира. В том числе и такими вот плакатиками. Бездарная пропаганда, на мой взгляд. Народ на агитацию не поддавался, предпочитая обходиться по старинке техникой, а не амулетами, которые пылились на полках магазинов, хотя цена за них – чисто символическая.

Товар с биркой «жар-камень» был не востребован, в то время как его технический коллега – обогреватель, расходился на ура прошлой зимой. Но правительство не унывало, пытаясь приобщить упрямое население к прелестям магического мира. Кстати, выходцы из последнего периодически мелькали на экранах, повышая рейтинги каналов и пугая народонаселение. В остальном наш мир несильно изменился после этого заявления.

Так же было, наверное, когда впервые объявили, что над Антарктидой озоновая дыра… Испугались сначала, а потом – ну дыра и дыра, подумаешь. Растет, не над нашими же головами, над пингвиньими. И ушло знание на околотки памяти.

Намного больше меня сейчас, например, волновал зачет.

В сумке смартфон запел об отчаявшемся el mariachi голосом Антонио Бандероса. Пока рылась, извлекая трындозвон, перелопатила всю сумку, нырнула рукой в дыру, незнамо как образовавшуюся в подкладке, и все это зажимая под мышкой мокрый зонт. В результате, когда нажала на дисплей и поднесла телефон к уху, настроение у злой и мокрой меня было ниже плинтуса. Радостный голос сестренки лишь усилил раздражение.

– Привет, нам надо с тобой поговорить не по телефону. Когда дома будешь?

В этом вся Рина. Сразу и по существу, без расшаркиваний. Милая девушка, чей задорный голос, звучавший из динамика, так контрастировал с окружающей действительностью – моя сестренка и звезда по совместительству. Не вру, действительно звезда. Ее в двадцать считают лучшей фигуристкой страны, а может, и всего континента. В последнюю олимпиаду она взяла два золота: в командном и индивидуальном зачетах. Первые шаги мы с Риной на льду делали вместе, но в четырнадцать лет я на тренировке неудачно упала. Операция, два штифта. Прыгаю-бегаю, конечно, но нагрузки большого спорта уже не для меня.

Потому и разошлись наши пути с сестренкой. У нее Олимп – у меня универ. О чем в принципе я ни капли не жалею. Обычная жизнь тоже имеет свои прелести: не надо выжимать из себя сверх, тренироваться с потом и кровью, бояться не оправдать ожидания целой страны.

Питер с его дождем, набережная лейтенанта Шмидта по утрам и после пар, съемная квартира в многоэтажке под крышей с вечно неработающим лифтом. Приветливая улыбка, которую натягиваешь помимо воли с утра до вечера, когда работаешь официанткой в небольшой кафешке, что расположилась в Кадетском переулке.