Агентство «Острый нюх». По следам преступлений - Кира Стрельникова

Пролог

Четырнадцать лет назад до начала событий, Питер

Стоял погожий ноябрьский вечер, удивительно ясный для этого времени года в Питере. Чистое, глубокое небо, расцвеченное плавно переходящими друг в друга охристыми, золотистыми, бледно-розовыми и голубыми тонами, не портил ни единый росчерк облачка. Воздух, казалось, звенел от свежести и вкусно пах осенними листьями, водой и едва уловимым ароматом первого снега, до которого оставалось всего ничего – какая-то пара-тройка недель.

Травница в пятом поколении, Варвара Андреевна неторопливо возвращалась с мужем, ведьмаком Степаном Петровичем, из Мариинского театра. Сегодня там давали классику, «Лебединое озеро», и пожилая пара неизменно именно в этот день ходила на балет, на котором они когда-то познакомились почти полвека назад. Дети давно выросли и разъехались, кто в Москву, кто дальше, на юг, где потеплее, внуков привозили на летние каникулы, и Варвара Андреевна со Степаном Петровичем наслаждались друг другом. Выглядели оба дай бог на тридцать с хвостиком – внутренняя сила и дар позволяли им жить гораздо дольше, чем обычным людям, ну и сохранять подтянутую внешность, которой могли позавидовать соседи-пенсионеры.

– Варенька, а не сходить ли нам завтра в Филармонию? – степенно предложил Степан Петрович, с улыбкой глянув на супругу. – У тебя нет никаких дел?

– Можно, – кивнула Варвара Андреевна и прижалась к мужу, подарив ответную улыбку. – Завтра у меня как раз выходной. А днем можем поехать в Пушкин, там сейчас красиво и народу поменьше, чем в выходные, – добавила она.

Пара перешла Крюков канал и пошла дальше по улице Союза Печатников. До их дома, находившегося на тихой Мастерской улице, пешком, не торопясь, было идти минут десять. Варвара и Степан наслаждались хрустальным воздухом, небом, городом и прогулкой, иногда неспешно обсуждая какие-то повседневные дела. Дойдя до Мастерской, они свернули и зашли во дворы, добираясь до своего подъезда. Однако, проходя мимо одного из них, Варвара вдруг резко остановилась – ей послышался какой-то звук. Тихий скулеж.

– Что такое? – Степан тоже замер, покосившись на супругу.

– Здесь кто-то есть, – задумчиво проговорила Варвара и подошла к дальнему темному углу за полукруглым эркером. – Ну-ка, кто там у нас? – ласковым голосом произнесла травница и чуть присела, вглядываясь в густую тень – на Питер уже опустился ранний осенний вечер, а здесь, во дворе, фонарь горел только один и в противоположном углу.

На нее глянули два черных глаза на острой мордочке, и Варвара всплеснула руками, разглядев наконец, кто там прятался. Маленький комочек шерсти, неимоверно грязный, непонятного цвета, с поникшими ушками дрожал крупной дрожью, переступая с лапки на лапку.

– Ох ты ж, маленькая! – тихо воскликнула травница и осторожно протянула ладонь. – Бедняжка, ты откуда здесь?

Животное отпрянуло, пытаясь вжаться в стенку, но Варвара терпеливо ждала, не убирая руку. Степан присел рядом и покачал головой, усмотрев существо. Потом прищурился, его взгляд стал острым, и ведьмак удивленно поднял брови.

– Варя, да это оборотница, – вполголоса произнес он. – Только кто, не разберу, она очень напугана, устала и изранена.

– Вижу. – Варвара жалостливо вздохнула. – У нее все лапки в крови. Милая, иди ко мне, – снова ласково позвала она животное. – Мы не сделаем тебе плохо, девочка.

Оборотница совсем по-человечески вздохнула, тихо тявкнула и осторожно потянулась носом к пальцам травницы. Варвара дала ей обнюхать руку, потом придвинулась еще ближе и прикоснулась к мордочке животного, тоже грязной и кое-где в засохшей крови. Существо дернулось, задрожав сильнее, но не отпрянуло, а спустя мгновение довольно чувствительно тяпнуло за палец. Варвара ойкнула и отдернула руку, потом улыбнулась и погрозила сжавшемуся зверьку пальцем.

– Голодная, малышка, – сочувственно прокомментировал Степан и, в свою очередь, решительно потянулся к животному. – Иди-ка сюда, домой пойдем.

И столько уверенности было в его голосе, что оборотница, нервно облизнувшись, все же шагнула на подгибающихся лапках к нему, и стало видно, какая она худая – ребра торчали под шкурой. Степан аккуратно подхватил зверя, закутал в куртку, совершенно не обратив внимания на грязь, и они с Варварой поспешили домой. Там, отмыв найденыша, обнаружили, что она – снежно-белый песец, действительно девочка, и Варвара, увидев израненные до крови подушечки, тут же начала хлопотать с отварами и мазями. Малышка, видимо, утомленная и уставшая, послушно позволила перевязать себя, только вздыхала иногда. Степан одновременно кормил ее с ложечки куриным бульоном, очень кстати оказавшимся в холодильнике. Судя по худобе, есть песцу следовало осторожно, чтобы желудок выдержал.

– Кто же ты такая, маленькая? – бормотала Варвара, ловко перебинтовывая лапки животного. – До утра потерпишь с оборотом, чтобы лекарства подействовали? – Она вопросительно глянула в черные глаза песца.

Оборотница же совершенно неожиданно икнула, хвостик вяло махнул из стороны в сторону, и девочка зевнула, показав свернутый колечком розовый язык. Степан отставил миску с бульоном, потрепал разомлевшего песца между ушами и добродушно усмехнулся.

– Пойдем спать, – проговорил он, легко подхватив зверька. – Очнешься, расскажешь, что с тобой приключилось.

Ведьмак отнес задремавшего найденыша в гостевую комнату, уложил на разложенный диван и заботливо прикрыл одеялом – вдруг девочка проснется и ночью решит обернуться.

– Халат здесь. – Степан указал на стул, где аккуратно висела одежда Варвары. – Большеват, но пока больше ничего нет. Спокойной ночи, малышка, – тише добавил он и аккуратно прикрыл дверь.

Зверек свернулся клубочком, сунув нос в пушистый хвост, и моментально уснул, умиротворенно засопев. Тепло, сухо и в безопасности – и лапки не болят. Хорошо…

Волной морозной свежести коснулся тонкий запах,

И флер душистых ландышей так сладок…

По коже словно изморозь зимой коснулась,

В душе весна от сна внезапно встрепенулась…

Вздрогнув, я открыла глаза и уставилась в потолок, отметив, что в спальне еще густой полумрак – значит, до утра как минимум несколько часов. Опять этот сон четырнадцатилетней давности, как меня нашли мои приемные родители. Что со мной случилось до того, как оказалась в одном из питерских дворов, я не помнила до сих пор, и память не спешила возвращаться. Только имя свое и знала. Поначалу пыталась что-то выяснить, но почему-то внутри поселился иррациональный страх, до паники, едва начинала думать, кто же я такая и откуда. В общем, меня никто не искал, и я бросила занятие, решив просто жить дальше. И все хорошо было, только в последние недели мне снова начал сниться этот сон, и казалось – не к добру это.