Охотник на вампиров. Пропасть - Ольга Грибова

Грибова Ольга. Охотник на вампиров. Пропасть Часть 1. Семейные ценности

Дымное исчадье полнолунья,

Белый мрамор в сумраке аллей,

Роковая девочка, плясунья,

Лучшая из всех камей.

От таких и погибали люди,

За такой Чингиз послал посла,

И такая на кровавом блюде

Голову Крестителя несла.

Анна Ахматова «Надпись на портрете»

Зеркало. Ровная холодная поверхность, которой дана великая сила отображать мир. Равнодушное к чужому горю или радости, оно не имеет своего «я», каждый раз принимая облик того, кто в него смотрит. В детстве я боялась зеркал. Мне казалось, они только и ждут, чтобы затащить меня в свой перевернутый мир. Как это ни странно, но со временем это убеждение только окрепло.

Когда я поняла, чем я отныне являюсь, меня почему-то сразу же посетила мысль о зеркале. Смешно, но я испугалась, что больше не увижу своего отражения. Человеку необходимо видеть себя со стороны, это дает ему ощущение реальности, и иногда, когда ему нравится то, что он видит, дарит уверенность в себе. Но если ты — одно из самых совершенных (в том числе внешне) существ в мире, зачем тебе смотреть на свое отражение?

Возможно, именно отсюда родился миф, что вампиры не отражаются в зеркалах. Спешу вас разуверить — еще как отражаются. Просто им не нужны зеркала. Они не заглядывают в них украдкой, проходя мимо и поправляя рукой прическу. К чему это, если прическа всегда в идеальном состоянии? И тем более они не проводят часы перед зеркалом, любуясь собой или, наоборот, испытывая отвращение к увиденному. Ведь интерес к созерцанию того, что никогда не меняется, постепенно угасает.

Прошло уже почти тридцать лет, а я до сих пор помню, как впервые увидела новую себя. Что бы вы почувствовали, подойдя к зеркалу и увидев там вместо привычного отражения нечто совсем иное? Лично я была напугана.

Я провела тогда у зеркала очень много времени, разглядывая то, чем я стала. Это был единственный случай, когда я действительно внимательно смотрела на свое отражение. До сегодняшнего дня.

Я снова стою перед зеркалом, пристально вглядываясь в себя, и меня посещают странные мысли. Я думаю о том, откуда взялось это большое, в человеческий рост, зеркало в доме среди леса. Какому шутнику пришло в голову принести его сюда? Но это было еще до меня, я вижу лишь результат чьих-то трудов — зеркало на стене. Самое обычное зеркало без рамы, просто серебристая панель, закрепленная на стене. С двух сторон от него прибиты гвозди, и на протянутой между ними веревке висит занавеска. Старая линялая ветхая занавесь. Кажется, тронь ее — и она рассыплется в прах. Я никогда раньше не прикасалась к ней. Может быть, потому, что боялась порвать непрочную ткань, но скорее всего просто не хотела видеть то, что за ней скрывается. Зеркало.

Почему именно сегодня мне взбрело в голову снова заглянуть в его глубины? Чтобы убедиться, что я все еще здесь? Что, несмотря на то, что мой мир рухнул полчаса назад, я все еще жива (если это слово вообще применимо к вампирам)?

В прошлый раз меня сильнее всего поразили собственные глаза. Ведь глаза — это еще одно зеркало; зеркало души. К тому времени я уже несколько месяцев, как была обращена, но окончательно осознала, что у меня больше нет души, только разглядывая свое отражение. Глаза, смотревшие с поверхности зеркала, не были моими. Они принадлежали той, что пришла после моей смерти. Взгляд стал более внимательным и настороженным, он как будто постоянно искал что-то; даже цвет глаз изменился. Конечно, у меня всегда были голубые глаза, но не такие яркие, неестественно синие. У людей не бывает глаз такого цвета; он пугал меня и отталкивал.

И потом — волосы. Мои были темными и густыми, но не настолько. Казалось, что все мои качества гипертрофировались, превратив меня в некую карикатуру на себя прежнюю. Но эта карикатура была прекрасна, и от этого становилось совсем не по себе.

Я сделала еще один шаг к зеркалу, подойдя почти вплотную. Где-то там за этой маской все еще скрывалась девочка с длинными косичками и восторженным взглядом на мир, считавшая, что самое плохое, что может случиться в жизни — это если папа не даст ей денег на кино. Где она теперь?

Не знаю, сколько времени я простояла, глядя на собственное отражение. Возможно, прошли лишь минуты, но мне они показались часами, если не годами. Постепенно глаза перестали видеть реальность, и я погрузилась в иной мир, как Алиса в Зазеркалье. Перед внутренним взором проносилась прошлая жизнь. Или, может, это было лишь отражение в зеркале?

Я помню нестерпимо жаркое лето. Мы поехали к морю. Море, песок, компания друзей — что еще нужно для счастья шестнадцатилетней девчонке? Я увидела его, когда наступили сумерки, и подростки разожгли костры по всему пляжу. Отовсюду доносились музыка и смех, в воздухе витало ощущение молодости и силы, от которого покалывало кожу, и кружилась голова. Казалось, что в мире нет ничего, с чем мы не могли бы справиться. Так бывает только в молодости; потом это чувство постепенно уходит, год за годом становясь все тоньше, и ты начинаешь понимать, что есть вещи, с которыми нельзя бороться. Думаю, это и есть взросление.

Но в тот вечер взрослая жизнь казалась мне пусть неизбежным, но далеким злом, которое, конечно, рано или поздно настигнет меня, но только не сейчас. Я смеялась и танцевала вместе со всеми. Поразительно, как хорошо я помню лица и имена людей, окружавших меня тогда. А ведь многих из них я видела в первый и последний раз. В моей памяти запечатлелись мельчайшие подробности того вечера. Устав от шума толпы, я решила прогуляться по берегу. Я шла у кромки воды, и волны, набегая, облизывали мне ноги. Белые лаковые туфельки я несла в руках. На пляже они были бесполезны.

Он привлек моё внимание, когда я уже повернула назад. Не знаю, почему я его заметила и сразу выделила из толпы. Возможно, дело в том, что он выглядел старше остальных, и я подумала: «Что он здесь делает?». А может, причина была в том, как отчужденно он стоял среди шумной и веселой толпы, рассеянно глядя по сторонам, и от этого впечатление, что он не на своем месте, усиливалось. Казалось, он кого-то ищет; странное ощущение, что это меня он пытается найти, заставило сердце биться быстрее. Но, скорее всего, все было намного проще: меня заставила застыть на месте его дьявольская красота.

Никогда раньше я не видела такого красивого мужчину. Конечно, были модели и актеры, то и дело мелькавшие на телеэкранах — один Ален Делон стоил того, чтобы потерять из-за него голову. Но даже он был лишь бледным наброском по сравнению с тем не поддающимся описанию буйством красок, которые полыхали в этом человеке. Я могла бы сказать, что он был темноволосым, высоким и стройным, а его светло-молочная, почти белая кожа подчеркивала черноту бездонных глаз цвета безлунной ночи. В его улыбке крылась вся печаль и мудрость мира. Я могла бы еще много чего сказать, но это не отразило бы и доли того впечатления, которое он на самом деле производил. В нем чувствовался животный магнетизм, который притягивал и порабощал с первой же минуты: люди, проходя мимо него, замедляли шаг и оглядывались.