Пять ночей. Вампирские рассказки - Николаос

Ночь первая. Сын Нормана

Вы должны знать, что вы видите,

Когда видите меня.

Убивайте нас, наши братья и сестры -

Война началась.

Лестат, Убийца волков

Шоу-бизнес, как и политика,

всегда замешан на крови.

Жан-Клод, Мастер Сент-Луиса

Ни одного закона я не знаю, по которому сын отвечал бы за действия своего отца. Ладно, пусть я еще не супер-юрист, но какие-никакие представления у меня есть. И ума не приложу, почему я должен расхлебывать папашину истребительскую деятельность, если он и наследства мне толком не оставил.

Мой отец, Д. Дж. Норман, умер очень вовремя, буквально через пару лет после заключения перемирия между людьми и не-мертвыми, получившего в народе название «Бизнес-ланч». Он был слэйером всю свою жизнь и ничего не умел делать, кроме как охотиться на монстров, поэтому его смерть и была к месту. Слэйерам хорошо платили, но куда девались все эти деньги, сам черт не знает — во всяком случае, после оглашения завещания мне приходилось радоваться, что папа хотя бы не нагрузил нас долгами. Неужели можно столько пробухать самому и споить гребаным телкам? Ну, его личный опыт показывает, что можно. Хорошо, что мама настояла еще с моего рождения переводить деньги на обучение на мой личный счет, иначе не видел бы я юридического колледжа как своих ушей.

Итак, великий слэйер всея Америки Дерек Норман отошел в мир иной, и причиной тому были не травмы разной степени сложности и не происки нежити, а банальный алкоголизм и глубокий сплин. Он тяжело переживал «Бизнес-ланч», долго не мог привыкнуть к мысли, что на дело, которому он предавался всю жизнь, теперь наложено строгое вето. Я могу его понять — в его возрасте всегда трудно перестроиться, а чаще и невозможно. Слэйеры — гордость страны, надежа и опора американского народа, герои по определению… Перед ними открывались все двери и расстилались ковровые дорожки, удостоверение вызывало на лицах обслуживающего персонала заискивающие улыбки и предоставляло привилегии, недоступные простым смертным… И вот — «Бизнес-ланч». Еще вчера быть титулованным и прославленным, а сегодня — видеть, как твари, за чью голову раньше платили целое состояние, свободно разгуливают по улицам. Такое вынести не каждому под силу. Многие слэйеры закончили плохо — кто продолжал подпольные охоты, пока не попадался и не получал срок, кто проматывал собранные деньги в кабаках. Норман помаялся некоторое время, да и сдружился с виски.

Мне было семнадцать. Втайне я злорадствовал — не потому что симпатизировал вампирам, они мне глубоко несимпатичны, а потому, что со младых ногтей Норман тыкал меня носом в мою физическую несостоятельность. Сын героя и позор героя. Я всегда был хлипким, только в старших классах начал похаживать в спортзал и набрал неплохую форму, но никогда не превращал это в культ. А папа Норман относился к парням, от которых мне часто доставалось. Смотрите, вот идет великий Норман, убийца вампиров, живая легенда, дрожите все! И ведь дрожали… И мы с мамой особенно. Если он не напомнил о том, что может выбить мне зубы одним щелчком, считай, день пропал.

После «Бизнес-ланча» поставки адреналина закончились, и папаше стало не на ком срывать злость. Часто он так бесился, что мы закрывались в комнате, молясь, чтобы ему не пришло в голову поиграть с нами его слэйерским обрезом или какими-нибудь чудесными серебряными ножиками. Этот кошмар продолжался два года и закончился неожиданно. Просто однажды мы нашли его в туалете с «Джеком Д.» между колен, любимым ружьем в обнимку и кровавым месивом вместо лица; мама только вздохнула и пошла звонить в соответствующие органы, а я попытался вынуть из его рук обрез. Излишне говорить, что у меня ничего не вышло. И если бы не доблестные похоронных дел мастера, то отправился бы Норман в мир иной со своим лучшим другом — туда им и дорога.

Не успела мама глотнуть свежего воздуха, как я убедил ее провести некоторое (неопределенное) время в определенном заведении. Норман здорово подорвал ее нервную систему, и к тому же в банке заботливо хранилась некоторая сумма, которую она собирала всю жизнь, и которой я с удовольствием бы распорядился. Это был чудесный райский уголок за городом, с зелеными лужайками и очень высокими заборами. Маме там будет просто замечательно.

Итак, через несколько лет я сдул пылинки с новополученного диплома. В воображении моем витала тьма-тьмущая денег, успешная адвокатская деятельность, партнерство в фирме и жизнь в шоколаде. Не то чтобы я так уж хорошо учился, но это тут ни при чем — я знал, что поможет одно удачное дело. Один толчок — и карьера пойдет как по маслу. Только бы это был толчок, а не пинок.

Два года прошли в относительной стабильности, я успешно прошел по паре трупов и получил небольшое повышение. Это существенно повлияло на мое финансовое положение и укрепило в желании купить большую квартиру где-нибудь в центре. Ради этого стоило продать наш старый дом, и хотя мама вряд ли была бы в восторге, надеюсь, у нее не будет шанса об этом узнать.

И вот через некоторое время, когда все, казалось, складывалось как нельзя лучше, позвонила Триш. Хотя нет, теперь она Пат, Пат Дориан, преуспевающая и блестящая, презираемая коллегами из других агентств, но презрение это — не что иное, как плохо закамуфлированная зависть.

Она в интересующем меня вопросе одна из лучших на рынке, но сам я к ней никогда бы не обратился. Из рудиментарных остатков совести. Дело в том, что Триш — я все же не могу думать о ней как о Пат, слишком давно мы знакомы — и была одним из тех «трупов», по которым я прошелся к своему сегодняшнему положению в фирме. Я знаком с ней с детства, и она, Триш, всегда была «почти» — почти сестра, почти подруга, почти невеста… Почти раздавлена, почти уничтожена. Мной — тут уже почти не «почти». Мы вроде как серьезно встречались около года и, по ее мнению, дело шло к свадьбе, но потом… приходилось выбирать, а выбор — вещь коварная… Короче, некрасиво получилось — я натурально приложил руку к тому, чтобы Триш, мать-одиночка, быстренько вылетела из фирмы с «волчьим билетом» и очистила мне дорогу. Однако она не опустилась и не похерила всю свою жизнь из-за такого подонка, как я, собралась с силами и вернула жизнь в колею, ударившись в торговлю недвижимостью. Честно говоря, я был уверен, что Триш если и уйдет куда, то в рекламу, но, видимо, с определенными рекомендациями (как и без таковых) все же трудно устроиться. А она в очередной раз всех удивила.

Я даже не знал, что она обо мне думает, в каких выражениях и насколько сильна ее обида — с тех пор мы не встречались. И вот теперь ее голос слышался в трубке.

— Здравствуй, Майк, — сказала она.

— Здравствуй, Триш… то есть Пат.

Я не знал, что сказать. И какой я после этого адвокат?

— Нам нужно поговорить, — решила она проблему за меня. — Это срочно.