Чарослов - Блейк Чарлтон

Памяти моей бабушки, Джейн Брайден Бак (1912–2002), с благодарностью за длинные сказки и уроки доброты

Работая над романом, словно вылупляешься из кокона, который сам же и сплел, когда был младше и глупее.

По-хорошему, стоило бы поблагодарить всех тех, кто так или иначе помог мне, дислектику, примириться с этим неприятным недугом. Однако перечисление всех моих преподавателей, студентов и друзей перегрузило бы роман, превратив «Чарослов» в своеобразную гирю для накачки мышц. Так вот, если вы открыли эту книгу ради родного имени на корешке, а вовсе не из-за названия — можете не сомневаться, вас по-прежнему ценят и любят.

Отдельную благодарность я хочу выразить людям, которые поверили в «Чарослова» и внесли свой вклад в публикацию книги: Джеймсу Френкелю — за безграничную мудрость, огромное терпение и тяжкий редакторский труд; Мэтту Байалеру — за то, что рискнул сделать ставку на молодого автора и помог обрести собственный голос; Тодду Локвуду и Айрин Галло — за великолепную обложку; Тому Доэрти и всем сотрудникам издательства «Тор» — за поддержку; медицинскому факультету Стэнфордского университета и программе научно-медицинских исследований — за уникальную возможность самореализации на двух поприщах одновременно; Тэду Уильямсу, обладателю роскошной лысины и моему мастеру-джедаю из Ассоциации христианской молодежи: он научил меня писать фэнтези и играть в баскетбол, его влияние прослеживается на каждой странице этой книги; Дэниелу Эбраму — за блестящее объяснение физики лун и вдохновенную концепцию «четвертичных мыслительных структур», оброненную как бы невзначай за обедом; Тэрре Чэлберг, подруге и ангелу-хранителю, которая помогла с публикацией, несмотря на трудные времена; Нине Нуангчэмнонг и Джессике Веар, любительницам ненастья, в совершенстве владеющим ювелирным искусством огранки рукописей; Дин Лоре Кинг — где бы она сейчас ни находилась — за то, что умыкнула меня у бешеной своры студентов-медиков и научила писать и следовать своей мечте; Джошуа Спанолли — за дружбу и дельные советы, как совместить писательство с учебой на медицинском; Сваруп Самант и Эрин Кэшьер — за беспощадную критику и бесценную похвалу; Асе Агульник, Динне Хоак, Кивену Моффетту, Юлии Манцеровой, Марку Дэнненбергу, Николь Гастингс, Тому Дюбуа, Эми Ю, Минг Чи и Кристин Ченг — за мудрые подсказки и свежий взгляд со стороны; Кэйт Саржент, которая упорно продиралась сквозь кустистые дебри ранних черновиков; участникам творческой мастерской «Словопряды» (The Wordspinners): Мадлен Робинс, Кевину Эндрю Мерфи, Жаклин Шуманн, Джеффу Вайтцелу и Элизабет Гиллиган, принявшим меня в свою компанию и научившим разговаривать на профессиональные темы; Андрее Пэнчок-Берри — за то, что прочла самый черный черновик, где была ошибка на ошибке; Вики Гринбаум, которая с самого начала вселила в меня уверенность и вдохновила; и от всего сердца спасибо моим родным и любимым Женевьеве Йохансен, Луизе Бак и Рэнди Чарлтону — моей замечательной семье, которая всегда в меня верила.

«Люди, которые, подобно мне, верят, что слова — это те же поступки, должны призвать авторов к ответу за последствия принадлежащих их перу слов».

Грамматесса умирала. Ее душили собственные слова. Длинные и острые слова магического языка застревали в горле, скомканные в колючий шарик.

Ноги подкосились. Она упала на колени.

Над башенным мостом пронесся порыв ледяного осеннего ветра.

Существо поглубже надвинуло широкий белый капюшон, пряча лицо.

— Не выдержала цензуры? Уже? — проскрежетал голос из-под капюшона. — Я разочарован.

Грамматесса силилась сделать глоток свежего воздуха. Голова стала невесомой, как шелк, перед глазами плыли яркие цветные круги. Мир, еще недавно такой знакомый, вдруг показался чужим.

Она скорчилась на каменном мосту, в семи сотнях футов над стенами Звездной академии. Позади, подобно купам деревьев-гигантов, подпирали холодный вечерний небосвод старинные башни. Меж них, соединяя соседние шпили, пролегли над пропастью тонкие ленты мостов — одни выше, другие ниже. Впереди проступали темные очертания Остроконечных гор.

Веретенный мост! Захваченная врасплох волшебница только теперь смутно осознала, куда ее загнало отчаяние.

Сердце оборвалось. Горбатая арка Веретенного моста тянулась на целых полмили, уводя все дальше от Звездной академии, и оканчивалась отвесной скалой. Никакой тропинки или пещеры — глухая стена из камня, тупик. Это был мост в никуда: не спастись и не убежать.

Она попробовала крикнуть, но ничего не вышло: слова кляпом встали в горле.

На западе, расплескав кроваво-красные блики по кайме небосклона, над прибрежной долиной садилось солнце.

Создание в белом презрительно фыркнуло:

— Жалкие потуги на высокий стиль. Совсем измельчало волшебство. Не то что в прошлые века… — Он поднял бледную руку. Мягкое сияние двух фраз позолотило ладонь. — Ты магистр Нора Финн, декан Барабанной башни. Не вздумай снова это отрицать — отказа я не приму. — Он резко дернул запястьем, и сияющие фразы устремились к груди Норы.

Очередной приступ удушья скрутил волшебницу.

— Что такое? — поинтересовался ее мучитель, изобразив удивление. — Похоже, моя атака затолкала проклятие, готовое сорваться с твоих уст, обратно в горло? — Он замолчал и вдруг рассмеялся, хрипло и раскатисто. — А ведь я мог бы заставить тебя проглотить собственные слова.

Жгучая боль полоснула по горлу. Нора судорожно хватала ртом воздух.

Существо наклонило голову набок.

— Ну что, может, передумаешь?

Прозвучало пять негромких щелчков: фразы, застрявшие в горле волшебницы, распались и перетекли в рот. Она опустилась на четвереньки и извергла из себя осколки серебристых слов, которые рассыпались по брусчатке. В изголодавшиеся легкие хлынул прохладный воздух.

— Смирись, тебе меня не одолеть, — предупредил палач. — С этим текстом я могу подвергнуть цензуре любое твое заклинание.

Жертва подняла глаза: сжимаемая им золотая фраза теперь тянулась от рук существа прямо к ее груди.

— Назовешь мне ученика, которого я ищу?

Она мотнула головой.

Создание рассмеялось.

— А у хозяина ты деньги брать не гнушалась. Разыгрывала из себя шпионку.

И снова она лишь покачала головой.

— Или одного золота тебе мало? — Он подошел ближе. — Ныне я обладаю изумрудом, а с ним — и Праязыком. Я мог бы тебе поведать первые слова Создателя. Полагаю, ты бы сочла их… забавными.