Чудовище Карнохельма - Марина Суржевская

ПРОЛОГ

— Хёггкар пришел! С невестой! — звонко выкрикнул мальчишка-разносчик и, заткнув за пояс тряпку, высунулся из окна, рассматривая плывущую по водной глади ладью.

Гавань была совсем рядом, и гигантская статуя Хароса Первого заслоняла тающее на воде солнце. Шумная набережная бурлила, бежали навстречу хёггкару ильхи. Зима хоть и была на исходе, а все же напоминала о себе холодным ветром, задувающим в щели меж бревен таверны.

— Невеста? — бородатый ильх сделал глоток перебродившего ягодного настоя, изрядно сдобренного медом, и удивленно глянул единственным глазом. Второй закрывала черная повязка. В широком вороте льняной рубахи матово блеснул на шее черный обруч.

— Переселенка, — ильх, сидящий напротив, ухмыльнулся, а потом выразительно скривился. — И все-таки я не одобряю, Бенгт! Не нужны нам затуманные девы, своих, что ли, мало? Но раз совет хёггов решил, да сами женихи одобрили… эту для Ингвара привезли, что живет за скалой. И ведь хороший ильх, правильный! Крепкий воин, пусть и не хёгг. А тут — виданное ли дело! Говорил я ему — Ингвар, посмотри на дев Варисфольда, чем они тебе не милы? Хочешь — черноволосую красавицу, хочешь — белоснежную деву выбери. А хочешь — глянь на красавиц Нероальдафе или Аурольхолла! Так нет же! Сказал — жду деву из-за Тумана, и хоть убей. Это все наша Оливия-хёгг, это она всем ильхам пример, каждый желает и себе такую деву!

— Неужто так хороша невеста, а, Лейв? — одноглазый Бенгт добродушно усмехнулся и снова припал к исходящей паром кружке. В Варисфольд он прибыл лишь утром, а уже устал от шума и толкотни большого города, от криков зазывал да каменных стен. Он уже тосковал по тишине, по ветру, по ощущению свободы. Нет, не для него Варисфольд. Хоть и пленяет тремя десятками башен, хоть и нет его краше во всех фьордах.

Не для него. И сорваться бы с уступа, рухнуть вниз камнем уже сейчас, да прежде надо найти то, зачем он проделал столь дальний путь. Правда, все поиски пока бесполезны…

— Да кто ее знает, — хмыкнул Лейв, когда Бенгт уже и забыл вопрос, погрузившись в свои невеселые думы. — Ингвар сказал — ученая больно. Врачевательница! Да не какая-нибудь, я самая-самая премудрая. С грамотами разными! Видать, на ученость Ингвар и клюнул, вечно он в женщинах не то место рассматривает! Я ему говорил: Ингвар, смотреть надо сюда и сюда, вот что в деве нужное, — ильх обрисовал в воздухе женские округлости. — Да все не впрок! Уперся, хочу деву из-за Тумана, хоть ты режь!

Лейв сокрушенно допил свой настой и махнул хозяину питейной, чтобы добавил. Потому, может, и не заметил, как напрягся рядом одноглазый ильх. Пальцы Бенгта сжали глиняную кружку так, что та того и гляди треснет.

— Врачевательница, говоришь, — задумчиво протянул Бенгт. И стукнул ладонью по столу, отчего вновь наполненная кружка Лейва подпрыгнула, выплескивая содержимое.

— Эй, ты куда? — удивился уже хмельной Лейв, глядя на мощную фигуру поднявшегося приятеля.

— Хочу взглянуть на затуманную невесту, — уронил Бенгт и, не обращая внимания на друга, пошел к двери. Лейв махнул вслед ильху рукой, зная, что раз тому что-то приспичило — уже и тесаком из башки не выбить. Бенгт всегда был упертым, с самого детства. Залпом допив хмель, Лейв поднялся, распрямил затекшую спину, повел плечами. Столы и лавки слегка качнулись, верно, выпил он сегодня немало. Ну так и повод есть — приезд давнего друга. Нечасто Бенгт посещает Варисфольд, а сам Лейв и вовсе не стремится в его края. О Карнохельме — как говорили сами жители Города-над-Бездной, на фьордах знали мало. Лишь то, что дикие это места. Карнохельм был под стать своему риару — Одноглазому Бенгту.

Диво, что давний друг вообще решил вылезти из своей норы на скалах да прибыть в Варисфольд.

Так что когда еще доведется распить десяток кувшинов хорошего хмеля — один Хелехёгг ведает!

И что приятелю не сидится в тепле, нет же, на берег потянуло! Впрочем, и самому Лейву было любопытно взглянуть на переселенку.

Так что он кинул на стол монеты и, шатаясь, пошел следом за другом.

Догнать широко шагающего Бенгта удалось уже на пристани. Хёггкар покачивался на волнах, деревянное чудовище на его носу скалило зубы. Лейв одобрительно щелкнул языком — хорошая ладья, быстрая. С самим морским хёггом под килем!

Бенгт стоял, широко расставив ноги и внимательно всматриваясь в спускающуюся по сходням женщину. Лейв прищурился. И разочарованно хмыкнул. В переселенке не было ничего от белоснежных дев севера или от красавиц юга. Обычная она была. В сером плаще, скрывающем фигуру, в синем платье, виднеющемся под ним. И масть невзрачная — пегая какая-то. В руках невеста держала холщовый мешок, осматривалась. И никаких чудес Конфедерации, о которых болтали дураки и мальчишки.

Самая обыкновенная дева.

Лишь на лице посверкивали круглые дымчатые стекла, скрывая взгляд.

— Что это на ней? — не отводя единственного глаза от чужеземной невесты, произнес Бенгт.

Лейв лишь пожал плечами.

— Может, украшение какое? — предположил он. — Кто их, этих чужеземок, знает…

Дева наконец спустилась, и к ней шагнул черноволосый ильх. Жених протянул невесте руки, и та, на миг замерев, осторожно подала свои.

— Ну вот и посмотрели на затуманную деву. Говорил ведь — наши лучше, — брякнул Лейв, потирая шею и отгоняя застилающий взор хмельной туман.

Бенгт еще постоял, склонив голову, а потом, резко развернувшись, пошел обратно.

А Лейв, недоумевая, какая блоха укусила приятеля, поплелся следом.

Несколько бесконечных, невероятных, потрясающих минут мы просто молчали. Смотрели. Дышали. Пытались осознать и впитать в себя медленно выплывающий из морской дымки город. Даже несколько дней на корабле не смогли подготовить меня к этой невероятной картине!

Краем глаза я увидела, как Иветта подняла руку, приподняла очки и украдкой вытерла с лица слезы. Надо же, а я и не подозревала в ней подобной чувствительности. Впрочем, в случае с моей язвительной спутницей, скорее всего, дело не в сантиментах, а в холодном морском ветре, поглаживающем щеки. Вряд ли Иветта настолько прониклась пейзажем, чтобы позволить себе слезы. А вот я… Я не сдержалась.

Все-таки фьорды оказались невероятными!

— А я была уверена, что все эти постеры из рекламы о переселении — вранье, — тихо протянула за спиной Лидия. И, не смущаясь, шумно высморкалась в огромный клетчатый платок.

Сейчас я была благодарна девушке за ее невоспитанность, это позволило скрыть мою собственную растерянность. Порывшись в кармане, тоже выудила платок и вытерла нос, а заодно и протерла очки. Минутная передышка позволила слегка восстановить дыхание и вернуть себе пошатнувшееся самообладание. А как говорит моя бабушка Катарина-Виолетта: «Всегда держи лицо, Эннис! Это главный признак хорошего воспитания!»