Мифология. Бессмертные истории о богах и героях - Эдит Гамильтон

* * *

Книга по мифологии содержит материал, взятый из множества источников. Более двенадцати веков разделяют самых ранних поэтов, увековечивших в своих произведениях древние мифы и легенды, и авторов поздней Античности, поэтому иногда разные варианты одного и того же предания так же мало похожи друг на друга, как, например, «Золушка» на «Короля Лира». Объединить все мифы в одном сборнике — примерно то же самое, что составить однотомник всей английской классики от Чосера, баллад, Шекспира, Марлоу, Свифта, Дефо, Драйдена, Поупа и так далее до, скажем, Теннисона и Браунинга или даже, для полноты картины, до Киплинга и Голсуорси. Антология английской литературы получится гораздо более увесистой, чем свод мифов, но при этом ощутимо более однородной. Если на то пошло, у Чосера куда больше сходства с Голсуорси, а у баллад с Киплингом, чем у Гомера с Лукианом или у Эсхила с Овидием.

Понимая это, я отказалась от любых попыток унифицировать источники. В противном случае пришлось бы, условно говоря, упрощать «Короля Лира» до «Золушки» (обратное, разумеется, невозможно) или пересказывать собственными словами сюжеты, не принадлежащие мне и уже когда-то изложенные великими в той манере, которую они сочли подобающей. Конечно, я не собираюсь замахиваться на подражание гениям прошлого. Моя задача куда скромнее — дать возможность почувствовать индивидуальность авторов, сумевших сберечь для нас предания и легенды. Я старалась показать различия между столь непохожими мастерами, как, например, Гесиод и Овидий: от подобного сборника читатели вправе ждать прежде всего максимальной близости к первоисточникам, а не просто занимательного пересказа.

Такой подход, я надеюсь, позволит тем, кто никогда не соприкасался с античной литературой, не только познакомиться с мифологическими сюжетами, но и получить некоторое представление о тех, кто их излагает, — великих авторах, чье бессмертие подтверждают два с лишним минувших тысячелетия.

С давних пор, еще после отделения от варваров, эллины отличались бóльшим по сравнению с варварами благоразумием и свободой от глупых суеверий [1].

Принято считать, будто древнегреческие и древнеримские мифы отражают образ мышления и мировосприятия, свойственный нашим далеким предкам, жившим в незапамятные времена. Согласно этой расхожей точке зрения, по мифологическим сюжетам можно проследить пройденный человеком путь от абсолютного слияния с природой к полному отрыву от нее, то есть к цивилизации. В рамках такого подхода мифы интересны прежде всего тем, что позволяют нам перенестись в ту пору, когда мир был еще юным, а люди имели такую тесную связь с землей, деревьями, морем, цветами, холмами, какую мы уже не способны ощутить. Когда создавались мифологические сюжеты, человек якобы еще слабо отличал действительность от вымысла. Разум не сдерживал буйство воображения, поэтому в лесных дебрях любой мог разглядеть мелькнувшую за деревьями нимфу, а в прозрачной воде родника — лик наяды.

О возвращении к этому идиллическому первозданному состоянию грезят почти все, кто так или иначе обращается в своих сочинениях к античной мифологии, в первую очередь поэты. В те невообразимо давние времена

Сквозь призму мифа нам предлагается заглянуть краем глаза в мир, населенный удивительными, прекрасными созданиями.

Однако достаточно задуматься об укладе и образе жизни нецивилизованного дикаря в каких угодно краях какой угодно эпохи, и эти романтические иллюзии развеются сами собой. Совершенно очевидно, что ни один дикарь, будь то в современной Новой Гвинее или в первобытном племени тысячи лет назад, не стал бы расцвечивать окружающую действительность радужными красками и наполнять чудесными видениями. В глухой доисторической чащобе жили страхи и опасности, а не прелестные нимфы и наяды. Там обитал Ужас со своей неизменной приспешницей Магией и ее самым привычным орудием — ритуальным убийством. В стремлении уберечься от гнева вездесущих божеств люди уповали главным образом на колдовские обряды, бессмысленные, но заставлявшие трепетать, или на жертвоприношения, оплаченные болью и страданиями.

Сюжеты античной мифологии бесконечно далеки от этой мрачной картины, и узнать, как древние воспринимали окружающий мир, из греческих мифов вряд ли удастся. Неслучайно антропологи редко обращаются к ним в своих исследованиях.

Разумеется, греки вышли из той же первобытной скверны. Разумеется, когда-то и они были дикими, примитивными, неотесанными, свирепыми и кровожадными. Но, читая мифы, мы видим, как высоко греки поднялись над доисторической дремучестью и зверством к моменту создания первых дошедших до нас творений. От былого там остался лишь едва уловимый отзвук.

Мы не знаем, когда эти истории обрели свой нынешний вид, но очевидно, что к тому времени первобытный уклад остался далеко в прошлом. Известные нам греческие мифы — это произведения великих поэтов. Самым ранним литературным памятником эпохи Античности выступает «Илиада». Классическая греческая мифология начинается с Гомера, жившего, как принято считать, не позже чем за тысячу лет до Христа. «Илиада» — древнейший образец (или совокупность образцов) греческой литературы, изумляющий богатством, изяществом и красотой языка, который оттачивался столетиями в стремлении людей к точности и совершенству выражения своих мыслей и чувств, а это неоспоримое доказательство развитой культуры. Греческие мифы не дают представления о первобытном состоянии всего человечества, зато очень ярко показывают, какими были сами древние греки, что гораздо важнее для нас как наследников их интеллектуальных, эстетических и даже политических традиций. Все, что мы узнаем об эллинах, не чуждо и нам.

Часто говорят о «греческом чуде», подразумевая, что с возникновением греческой культуры родился новый мир. «Древнее прошло, теперь все новое» [3]. Примерно это и случилось в Греции.