Москва на линии фронта - Александр Бондаренко

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

Прах героев неприкосновенен!

Маршал Советского Союза Дмитрий Тимофеевич Язов

В декабре 2011 года мы отметили 70-ю годовщину разгрома немецко-фашистских войск под Москвой. Этот юбилей стал праздником народов не только России, но и всех стран, некогда входивших в состав Советского Союза.

Потерпев неудачу в попытке с ходу прорваться к Москве, гитлеровское командование осенью 1941 года начало активную подготовку к новому наступлению, главной целью которого по-прежнему оставалась советская столица. В подписанной 6 сентября 1941 года директиве на проведение операции под кодовым названием «Тайфун» Гитлер рассматривал это наступление как завершающий удар объединенной Европы по Советской России.

Однако этим планам не суждено было сбыться. В конце октября наступательный порыв немецко-фашистских войск иссяк. Тогда Гитлер срочно прилетает в ставку группы армий «Центр», чтобы лично разобраться, почему происходит пробуксовка его планов. В результате началась переброска дополнительных сил и средств на московское направление с других участков фронта и из Германии. 16 ноября наступление на Москву возобновилось, но и эта попытка овладеть советской столицей, как известно, закончилась провалом.

Гитлеровские войска были остановлены на подступах к Москве, а затем в результате начатого 5–6 декабря контрнаступления отброшены на 100–250 километров. Под Москвой тогда были разбиты 11 танковых, 4 моторизованные и 23 пехотные немецкие дивизии. Своих постов лишились 35 генералов вермахта, в том числе фельдмаршалы Браухич, Бок, генерал-полковник Гудериан. Таковы бесспорные исторические факты.

Благодаря беспримерной стойкости и героизму советских бойцов и командиров, полководческому искусству наших военачальников враг у стен Москвы был остановлен и повернут вспять.

22 июня 1941 года на митинге в Военной академии имени Фрунзе выступал председатель ЦК Компартии Германии Вильгельм Пик, соратник легендарного Эрнста Тельмана. Но слушатели академии встретили его, мягко говоря, прохладно, и аплодисментов не было… После митинга все они — боевые командиры, прошедшие Карельский перешеек, Дальний Восток, Испанию, — подали рапорта, чтобы воевать с Германией. Уезжали на фронт почти сразу. А вот майора Семена Лавровича Спиридонова ожидала иная судьба: спустя пять дней он был назначен начальником штаба 250-го зенитного артиллерийского полка, входившего в состав 1-го корпуса Московской зоны противовоздушной обороны.

Многим еще казалось, что война далеко и враг до Москвы не долетит, однако столица укреплялась самым серьезным образом. В состав 250-го полка входили пять дивизионов по пять батарей среднего калибра — всего сто орудий, дивизион малого калибра, прожекторный батальон… Таких полков под Москвой было семь. Шесть прикрывали основные направления — западное, северо-западное, восточное, а один расположился непосредственно в городе. В Москве также было два зенитно-пулеметных полка, два полка аэростатов заграждения. Еще существовала система ВНОС — воздушного наблюдения, оповещения и связи — сотни постов, разбросанных до самой Вязьмы и даже дальше… На внешнем поясе обороны стояли полки 6-го истребительного корпуса — порядка шестисот истребителей.

250-й полк охранял восточное направление — Иваново, Реутово, Гольяново…

Попытка первого налета на Москву была предпринята уже в ночь на 22 июля. Противник шел тремя эшелонами. Сначала его встретила истребительная авиация, потом поставила заслон зенитная артиллерия. Было подбито около тридцати самолетов. Несколько бомбардировщиков оказались в зоне ответственности 250-го полка и были обстреляны. В ту ночь майор Спиридонов находился на КП, управлял боем, организовывал взаимодействие.

Затем интенсивность налетов стала возрастать с каждым днем. Противник менял тактику действий — направление подлета, высоту. Семену Лавровичу приходилось постоянно заниматься расчетами и перерасчетами, чтобы бомбардировщики всегда были встречены огнем.

О появлении противника докладывали посты ВНОС, они выдавали все данные. Потом, когда самолеты появлялись, расчет делался по ПУАЗО — прибору управления зенитно-артиллерийским огнем, и тогда стреляли уже по целям. Самолет находился в зоне досягаемости зенитного огня минут десять — двенадцать, нужно было успеть провести все расчеты и манипуляции с орудием и техникой… Ведь в ПВО одной отваги мало — нужна еще и математика. Необходима также основательная физическая закалка: снаряд весил 16 килограммов.

Ночью, когда приближающегося противника не было видно, «ставили стенку» — непрерывный заградительный огонь. Для этого начштаба должен был заранее произвести расчеты, передать их на батареи, определить точки открытия огня по соответствующей команде. «Стенка» — это фактически непроходимо. Одновременно стреляют до двадцати пяти, а то и больше батарей. Каждое орудие производит выстрел через две-три минуты, а бывает, что и ежеминутно.

Но как бы ни были хорошо подготовлены зенитчики, учиться приходилось постоянно — особенно во время первых налетов. Было однажды, что днем над Москвой на высоте 16 километров появился разведчик, «Юнкере». Возможность стрельбы зенитной артиллерии — 10 километров. Однако со всех сторон был открыт огонь!

Спиридонов тогда как раз оказался на одной из батарей:

— Посмотрите в прибор! — заорал он. — Какая высота? Чего же вы лупите?! Прекратить огонь!

Батарея умолкла, но самолет продолжал ходить кругами в недостижимой высоте, и по нему стреляла вся Москва. Этот обстрел стоил зенитчикам нескольких тысяч снарядов…

Потом бои стали непрерывными, потому как налеты происходили каждый день. Но преодолеть противовоздушную оборону Москвы немцам фактически не удавалось — прорывались только единичные машины. Максимально, кажется, одновременно прошли пять бомбардировщиков — и один из них был сбит прямо над центром, упал на Свердловской площади. Бомбили в основном окраины — лишь бы сбросить груз. Хотя одна бомба угодила в Вахтанговский театр, другая — точнехонько в здание ЦК ВКП(б) на Старой площади. Но и эти бомбы не принесли особого вреда.

После 30 сентября воздушные налеты на Москву начались со всех направлений, и тревога ежедневно объявлялась по пять-шесть раз. Пушки раскалялись до такой степени, что солдаты окунали шинели в воду и накрывали ими стволы для охлаждения — иначе снаряд мог разорваться прямо в канале или «казеннике».

Начштаба зенитного полка — не кабинетный работник. Ему обязательно нужно было бывать в подразделениях — в том числе и во время боя. Семен Лаврович взял себе за правило во время каждого боя посещать по нескольку батарей — поэтому его за глаза называли «огненный НШ». В подразделения он приезжал проверить, насколько правильно подготовлены данные для стрельбы, как действуют расчеты, руководят боем командиры. В поездках случалось всякое: и застревал, и по дорогам плутал, и под бомбежки попадал, да так, что один раз от близкого разрыва из машины выбросило… Но ничего, Бог миловал.