Реальность мифов - Владимир Фромер

Реальность мифов Владимира Фромера

Существует несколько причин, по которым эту книгу следует прочитать.

Во-первых, она написана захватывающе интересно — достаточно редко встречающееся качество.

Во-вторых, своими персонажами Фромер выбирает как людей, составляющих предмет национальной гордости, так и тех, кто широкой публике известны менее. Всех их роднят качественность, значительность и трагизм, невзирая на происхождение и место обитания. Сквозь их черты, столь живо и достоверно прописанные автором, светится античная бронза. Это уплотненная проза с высоким эмоциональным зарядом, пронизанная острой интенсивностью человеческих чувств.

Фромер обладает исключительной способностью заставить читателя забыть, что он читатель, и сделать его соучастником описываемого: двумерное пространство книжного листа превращается в трехмерную реальность жизни.

И наконец, причина третья.

О чем бы ни писал Фромер, он пишет об Израиле — средоточии духовности для любого думающего, чувствующего и порядочного человека вне зависимости от его национальной принадлежности. Ибо Израиль — это пробный камень, на котором испытывались и продолжают испытываться и человечество, и личность. Страна, где реальность трагична и необычайна, как миф, а миф обыден и реален, как горсть маслин и кусок хлеба.

Наверняка существуют и другие причины для того, чтобы прочитать эту книгу, и среди них — талант и мастерство автора, впервые опубликованные детали и подробности важных событий и прочее.

Мне же кажется, что и перечисленных более чем достаточно.

Ликвидация британской колониальной системы имела одну существенную особенность: этот процесс напоминал свертывание ставших нерентабельными коммерческих предприятий. Уникальность английской империи в том и заключалась, что она возникла в результате деятельности аристократического меньшинства, гораздо больше заботившегося о собственном обогащении, чем о величии империи. Аристократы Англии первыми в Европе поняли и оценили коммерческую сторону войны. Постепенно воины превратились в коммерсантов, а затем и в промышленников, причем отнюдь не сочли зазорной для себя эту метаморфозу. Иное дело, что величием своим Британская империя всецело обязана их деятельности.

Объяснить сей феномен не сложно. Англия — это всего лишь скалистый остров. Чтобы жить на широкую ногу, английские феодалы регулярно совершали набеги туда, где всего в достатке. Как только добытое в бою богатство иссякало, благородный рыцарь пристегивал шпоры и вновь отправлялся в заморские края. Ну а там со временем создавались компании либо концерны для обустройства завоеванного пространства. К XIX веку английское избранное меньшинство, избалованное богатством и могуществом, превратилось в аристократию мира.

Имперская идеология не основывается на негативных постулатах. Свою империю англичане представляли как царство справедливости на земле, а себя — в роли благодетелей народов, еще не доросших до современной цивилизации.

Жестокая послевоенная действительность камня на камне не оставила от этих иллюзий. Для англичан перспектива потери всего Ближнего Востока была нестерпимой. Они не желали оставаться без Суэцкого канала и арабской нефти. Правители распадающейся империи опасались восстания арабов в Палестине, утраты симпатий арабского мира и проникновения в регион враждебных Англии сил.

Этого объяснения все же недостаточно, чтобы понять, почему, вопреки собственным интересам, Великобритания с таким упорством придерживалась непопулярной и безнадежной политики в вопросе о Палестине и еврейских беженцах из Европы. Если бы англичане отменили Белую книгу и распахнули ворота Эрец-Исраэль перед уцелевшими жертвами Катастрофы, то совсем в иной плоскости развивались бы события.

Прагматизм требовал от английского руководства больше принимать в расчет интересы евреев и меньше — арабов. Хотя бы потому, что симпатии мировой общественности, и в первую очередь Соединенных Штатов, были тогда на стороне евреев.

Британское же правительство поступало наоборот, потому что руководствовалось в своей политике не реальными интересами страны, а эмоциональными настроениями, доминировавшими в английском обществе. Они же тогда были явно антиеврейскими.

В силу наследственной привычки к власти и к богатству у англичан выработалась почти мистическая вера в собственную непогрешимость. Оппозиция к их имперской политике считалась как бы вызовом божественному порядку, а потому была смертным грехом, который следовало искоренить. Евреи вели в Палестине террористическую деятельность. Они убили лорда Мойна. Значит, их нужно было наказать.

Как? Очень просто. Не давать им того, что они хотели получить.

Уходя из Эрец-Исраэль, т. е. сворачивая ставшую нерентабельной «палестинскую фирму», англичане были уверены, что арабы раздавят евреев, а большая часть палестинской территории вольется в состав трансиорданского государства, где царствовал Абдалла эль-Хусейн, считавшийся английской марионеткой.

Трансиордания, получившая независимость в 1946 году, должна была стать оплотом британских интересов в регионе, т. е. новым «предприятием», на сей раз приносящим дивиденды.

Арабский легион Абдаллы состоял из десяти тысяч прекрасно обученных бедуинских воинов, которыми командовали английские офицеры. Это была грозная сила. Из всех арабских армий, напавших на еврейское государство, лишь легион короля Абдаллы оказался на уровне поставленных войной задач. Командующим легионом был сэр Джон Глабб, считавшийся вторым Лоуренсом.

Абдалла не был наследственным монархом. Королем он провозгласил себя сам в июле 1946 года. Гораздо важнее, что бедуинские племена хранили слепую преданность своему племенному вождю. Хитрый, расчетливый, по-восточному коварный, но и великодушный король, ценитель женской красоты и древней арабской поэзии, не был марионеткой и, когда этого требовали его интересы, без колебаний выходил за рамки предназначенной ему англичанами роли.

Абдалла прекрасно знал евреев и относился к ним без всякой враждебности, со спокойным фатализмом. Как-то даже обронил фразу: «Ведь и евреев для чего-то создал Аллах».

Он очень ценил доктора Хаима Вейцмана, которого не раз принимал в своих владениях, еще будучи эмиром. Из всех арабских лидеров того времени Абдалла был самым умеренным. Он не витал в облаках, не предавался несбыточным мечтаниям. Абдалла знал, чего хочет.