Мао Цзэдун - Александр Панцов

Издано при финансовой поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям в рамках Федеральной целевой программы «КУЛЬТУРА РОССИИ».

Памяти моего деда Георгия Борисовича Эренбурга (1902–1967), историка-китаиста, одного из первых биографов Мао Цзэдуна.

Осенью 1934 года в большой коммунальной квартире дома № 14 на Чистых прудах раздался телефонный звонок. Властный мужской голос попросил к телефону «товарища Эренбург». Таковых граждан в квартире проживало трое: молодой преподаватель Института востоковедения Георгий Борисович, его жена Ева и сын Вадим. Но сосед, взявший трубку, понял: если «товарища», значит, Жоржа (так в квартире звали Георгия Борисовича).

Звонили из редакции журнала «За рубежом». Просили заехать. Был срочный заказ. Тридцатидвухлетний ученый-китаевед Георгий Борисович Эренбург был хорошо известен в журналистских и научных кругах. Пользовался доверием и партийных начальников, хотя никогда ни в какой партии, кроме левоэсеровской (да и то кратковременно), не состоял. Его называли «попутчиком», но относились вполне хорошо. И даже (в начале 20-х) посылали на работу в Монголию и Китай, где он (беспартийный!) организовывал комдвижение. Часто печатали в партийной прессе, приглашали на острые диспуты. Яркие и страстные статьи Эренбурга о советском движении в Китае, китайской компартии и ее борьбе за свободу появлялись и на страницах журнала «За рубежом». Так что звонку он не удивился. Некоторое недоумение вызвал заказ: подготовить в кратчайший срок относительно большой (на всю полосу) биографический очерк о Мао Цзэдуне.

Слов нет, интерес советской общественности к этому человеку, уже много лет вместе с легендарным командармом Чжу Дэ возглавлявшему красных китайских партизан, был действительно огромен в то время. Имена Чжу и Мао, озаренные светом гражданской войны, привлекали внимание. Однако об этих героях до сих пор писали как о двух близнецах, имена которых сливались в единый звук: Чжу-Мао. Очерк же об одном из них, да еще в рубрике «Портреты современников» (в ней, как правило, печатали рассказы о наиболее выдающихся людях), должен был появиться впервые. Георгий Борисович понял: установку такого рода мог дать только один человек — Сталин.

Значит, вождю понадобилось возвеличить именно Мао Цзэдуна. Несмотря на то что за полгода до этого, в феврале 1934-го, тот потерпел у себя на родине фиаско. На II Всекитайском съезде советов, проходившем в одном из партизанских районов, его «товарищи» по компартии сняли Мао с поста председателя Совнаркома Китайской Советской Республики. (Эту должность он занимал с ноября 1931 года.) Но, может быть, именно по этой причине Сталин и захотел его поддержать? В противовес новым вождям.

Как бы то ни было, но с заданием Георгий Борисович справился блестяще. Мао у него получился очень живой. Романтически-героический и правильный (без всяких «уклонов»), но вместе с тем простой и безыскусный. Такой, каким и должен был быть вождь угнетенного китайского народа, выходец из «крестьянских низов»: «Революционер, пришедший в крестьянской одежде, с большим бумажным зонтиком в руках»1.

Очерк, опубликованный в ноябре, имел успех. Он стал создавать атмосферу. За ним последовали статьи, брошюры, книги других писателей, не менее, а может и более яркие. О Мао — вожде и друге, верном соратнике и преданнейшем ученике товарища Сталина. В итоге в СССР к концу 30-х годов к Мао Цзэдуну начали относиться как к главному вождю угнетенного китайского народа.

Волна восторгов в его адрес стремительно возрастала вплоть до начала 60-х. До того момента, как сталинский преемник Никита Хрущев, смертельно обидевшись на китайского лидера, порвал с ним дружеские отношения. После этого Мао превратился в «диктатора», «антисоветчика», «беззастенчивого предателя дела мира и социализма».

Но кто же он был на самом деле? Враг или друг? Сталинский выдвиженец или ярый китайский националист? А может быть, и то и другое? Притворялся другом, когда было выгодно, а чуть что — предал и не оглянулся? А вдруг мы сами во всем виноваты? «Русский с китайцем — братья навек», — пели советские люди в 50-е. «Теперь вам шиш, но пасаран, товарищ Мао», — распевали они вслед за Высоцким в 70-е.

О Мао написаны сотни книг и статей, романов и повестей, сняты фильмы, созданы интернет-сайты. Казалось, изучено все, до мельчайших подробностей. А вот исчерпывающих ответов на эти вопросы до сих пор нет. Для большинства ученых на Западе и в Китае, а после раскола между КПСС и КПК и в России китайская компартия под руководством Мао уже во второй половине 1930-х годов стала автономной и самодостаточной, а Мао Цзэдун в отличие от правоверных китайских сталинистов, по существу, дистанцировался от Москвы. Многие авторы писали о том, что, по их данным, Сталин не доверял Мао, являвшемуся в его глазах более «крестьянским националистом», нежели коммунистом. Западные историки Джон Кинг Фэрбэнк, Бэнджамин Шварц, Конрад Брандт и Роберт Норс первыми, еще в конце 1940-х — начале 1950-х годов, обосновали ставший затем классическим постулат о «самостоятельности Мао Цзэдуна» как в его отношениях со Сталиным, так и в его воззрениях на Китай2.

Китайская революция в деревне под руководством Мао и в самом деле, казалось, опровергала выводы Маркса, Ленина и самого Сталина об «исторической роли» рабочего класса. В 1920—1930-е годы Мао ни разу не был в Москве, и Сталин не знал его лично. В то же время в Кремль регулярно поступали негативные сообщения о нем как об «антиленинце» и «троцкисте», направлявшиеся различными информаторами внутри и вне китайской коммунистической партии. В этой связи логичным кажется утверждение Хрущева о том, что Сталин считал Мао «пещерным марксистом»3. Да и сам Мао Цзэдун в 1950-е годы, уже после XX съезда КПСС, осудившего сталинизм, много раз вспоминал, что чувствовал сталинское недоверие4.

Но, увы! Далеко не все в этой схеме соответствует истине. Новый свет на феномен Мао проливают тайные архивы китайской компартии, Всесоюзной коммунистической партии (большевиков) и международного комдвижения, ставшие доступными в последнее время. Среди них особый интерес представляют неопубликованные еще документы Мао, его врагов и друзей, хранящиеся в бывшем Центральном партийном архиве ЦК КПСС (ныне — Российский государственный архив социально-политической истории) в Москве. Не меньшее значение имеют и документальные материалы из хранилищ ЦК КПК в Пекине, ставшие известными в последнее время благодаря усилиям историков КНР. Именно на этих уникальных материалах и основана эта книга.

***

Мне доставляет огромное удовольствие выразить глубокую признательность людям, без внимания и дружеского участия которых эта работа никогда бы не увидела свет. Особые слова благодарности я адресую Кириллу Михайловичу Андерсону, Екатерине Борисовне Богословской, Ван Фаньси, Ван Фуцзэну, Александру Владимировичу Гордону, Олегу Александровичу Гриневскому, Людмиле Константиновне Карловой, Тамаре Михайловне Колесовой, Людмиле Михайловне Кошелевой, Кун Цзинину — внуку Мао Цзэдуна, Стивену И. Левину, Ли Юйчжэнь, Линь Лихэн (Доу-доу) — дочери Линь Бяо, Ларисе Николаевне Малашенко, Алексею Александровичу Маслову, Арлену Вааговичу Меликсетову, Нине Николаевне Мельниковой, Нине Степановне Панцовой, Ларисе Александровне Роговой, Светлане Марковне Розенталь, Стивену Смиту, Ирине Николаевне Сотниковой, Дарье Александровне Спичак, Елене Константиновне Староверовой, Ивану Александровичу Тихонюку, Юрию Михайловичу Туточкину, Цао Юньшаню — внучатому племяннику Мао Цзэдуна, Цзы Чжунъюнь — переводчице Мао Цзэдуна, Георгию Иосифовичу Чернявскому, Чэнь Юнфа, Валерию Николаевичу Шепелеву, Шэнь Чжихуа и Юй Минлин.