Вера (Миссис Владимир Набоков) - Стейси Шифф

От переводчика

Эта биография жены классика XX века Владимира Набокова по существу представляет собой еще одну грань биографической литературы о самом писателе. Вера целиком посвятила себя творчеству мужа, и, поскольку была человеком скрытным, рассказ о ней сопряжен с рассказом о жизни и деятельности Набокова с момента вступления в брак и до самой смерти — лишь изложенным в ином ракурсе.

Стейси Шифф создавала биографию Веры, собирая данные буквально по крохам — из многочисленных рассеянных по свету архивов, по воспоминаниям оставшихся друзей и знакомых — и даже подробно исследуя тексты самих произведений Владимира Набокова. Кроме того, Шифф шла по стопам известных биографов писателя — Эндрю Филда и Брайана Бойда. Книга чрезвычайно насыщена многообразными отсылками, цитатами отовсюду, в том числе и из произведений писателя, фрагментами многочисленных интервью. Она живет живыми фразами живых людей. Представленные у Шифф на английском цитаты из ранее не опубликованных русских писем писателя 20–40-х годов необходимо было подать для русского читателя в оригинале, а значит, эти драгоценные цитаты предстояло отыскивать в архивах, отталкиваясь от не всегда точных английских переводов.

Работа над переводом превратилась в настоящее исследование, сопровождаемое беспрестанным поиском аутентичных цитат. В этой связи я выражаю огромную благодарность Стейси Шифф, постоянно оказывавшей мне как переводчику огромную и, надо отметить, оперативную помощь в овладении материалом, уточнении реалий и в приобретении необходимых русских оригиналов переписки Набокова. Я особенно признательна сыну писателя, Дмитрию Набокову, с готовностью отозвавшемуся на мою просьбу помочь в поиске необходимых отрывков из русских писем В. Набокова, хранящихся в семейном архиве Набоковых в Монтрё (Швейцария). В чудовищно сложной работе по «опознанию» русского текста из английских переводов и выявлению нужных фрагментов из уникальной переписки Набоковых героически проявила себя его ассистент Оксана Школьник. Исключительно благодаря ее стараниям и любезности я имею возможность донести истинные слова Набокова до русского читателя. Эти цитаты помечены в тексте значком #. Еще мне хотелось бы с благодарностью отметить терпение, такт и огромный профессионализм моего редактора Ксении Федоровой, которая в значительной мере поспособствовала наведению порядка в этом сложном тексте. Я крайне благодарна молодому талантливому ученому-набоковеду Николаю Мельникову, с которым мы уже не первый год сотрудничаем в связи с творчеством Владимира Набокова и который выступает в роли научного редактора, автора русского комментария к данной книге, за постоянную помощь и ценные советы в работе над всякого рода уточнениями и систематизацией данных. Мне также хочется отметить доверие, поддержку и понимание со стороны моего издателя Ольги Морозовой, благодаря чему я сумела спокойно и обстоятельно завершить нелегкий труд над переводом книги С. Шифф.

Эта биография, несомненно, будет интересна не только исследователям или поклонникам творчества Владимира Набокова, ставшего классиком двух крупнейших литератур мира, но и просто любителям биографической литературы, а также всем тем, кого интересует соприкосновение и взаимодействие русской и американской культур в XX веке. Но главное, эта книга поможет читателю представить, что за женщина была рядом с большим писателем большую часть его жизни, какова в действительности была та, которой он посвятил почти все свои произведения.

Посвящается Марку

Репортер: Не скажете ли вы, как важно для вас участие жены в вашей работе?

Набоков: Нет, не могу сказать.

Это история о женщине, о мужчине, а также о семейном союзе, о триединстве, которое складывается в каком угодно порядке. Для Веры и Владимира Набоковых арифметика была проста: три единицы составляют единое целое. «Реально одно лишь число — единица…» — утверждает дважды вымышленный герой, центральная фигура в первом англоязычном романе Набокова. По воспоминаниям его многолетнего издателя, публичное появление писательских пар случалось нередко, но набоковская чета впечатляла своей слитностью. Они были неразлучны, как сиамские близнецы. «Более тесных отношений между супругами я в жизни не встречал», — вспоминает, отражая мнение огромного большинства, Уильям Максуэлл. Даже недоброжелатели признавали, что Вера Набокова принимает невиданное участие в работе своего мужа. Это тем более удивительно для русских, не слишком склонных к сотрудничеству.

Набоковы и приходили, и уходили вдвоем. Как правило, в одиночку на людях Набоков почти не появлялся. Супруги были не только неразлучны, у них и мысли сливались: и на бумаге, и в общении. У них и дневник был один на двоих. В записной книжке каждого присутствуют оба почерка; набоковским начинаются записи с одного конца, Вериным — с другого. На третьем году супружеской жизни Владимир в письме матери извиняется, что пишет карандашом: в соседней комнате Вера правит корректуру ручкой, имевшейся у них, судя по всему, в единственном экземпляре. Тридцать пять лет спустя Вера сетует на то же самое. Она-де пишет карандашом, так как ее ручка вечно занята. Только к концу письма к Вере возвращается от мужа ее ручка. Для биографа они представляли неблагодатный материал: слишком редко разлучались. Вот бы прожили так, как Луиза Коле с Флобером, — сотня писем и лишь шесть встреч за полтора года! Отношения Набоковых многим представлялись потрясающей историей большой любви.

Что за человек была Вера? «Она оставалась женой, и только», — вспоминал издатель, с которым та тридцать лет вела переписку от имени Набокова. «Она была лучшей в мире из писательских жен, не просто достойной мужа, еще и с собственным интеллектом», — говорил о ней один из друзей. «Не жена, а святой Себастьян в юбке!» — замечал другой. При всем этом сама Вера о себе предпочитала говорить от противного. Не русская аристократка. У Набокова не первая невеста. Решительно не считает себя — что особо подчеркивала — шофером мужа. Никакая не «смуглая леди» шекспировских сонетов; книг не пишет и героиней в них не выступает. Ей в его книгах явно принадлежит всего лишь одна яркая, мимолетная роль. Соответственно, появление ее на сцене — это попытка выманить черную кошку из темноты. Лолита — вечная «Долорес» на пунктире бланков; Вера Набокова и есть этот пунктир, живое воплощение многоточия. «Она польская княжна, кажется?» — предположил переводчик, работавший с Верой. Один издатель считал ее француженкой. Студенты мужа принимали ее за немецкую графиню. Довольно многие корреспонденты Веры считали, что девичья фамилия у нее вымышленная. Биографам Набокова при жизни его жены ничего не оставалось, как обходить ее образ молчанием.