Революция, которая спасла Россию - Рустем Вахитов

Вместо предисловия

Почему имперская Россия была обречена? Почему провалилась либеральная альтернатива Февраля? Как получилось, что международный революционер Ленин стал русским патриотом и собирателем Отечества? Что бы случилось, если бы к власти в 1917-м не пришли большевики? Чем Октябрьская революция ценна для российского патриота?

Ответы на эти вопросы вы найдете в книге. Она – о ресурсном тупике дореволюционной России. О слабости русской буржуазии и западоцентризме ее либералов. О крестьянской революции 1917 г. О взрывах национализмов, разорвавших Российскую империю. О политической и идеологической гибкости и интуиции Ленина. О том, как он, желая создать плацдарм для мировой Коммуны, воссоздал российскую, евразийскую сверхдержаву. Короче, об Октябрьской революции с точки зрения российского великодержавия и патриотизма.

Сейчас много говорится о том, что России нужна своя идеология, свое официальное прочтение нашей великой истории. Я считаю, что важное место в этой идеологии должны найти Великая Октябрьская революция и ее вождь. Вне зависимости от политических пристрастий, симпатий и антипатий граждан современной России, мы должны признать значение революции и основателя российской советской республики Ленина, вписать их в контекст официального российского патриотизма. Французы и американцы признают свои революции, Робеспьера и Вашингтона, хотя современным французам может не нравиться якобинский террор, а американцам – что Вашингтон был рабовладельцем. Европейцы и американцы не хотят тотально очернять свою историю. Они принимают ее такой, какая она есть. И это тот случай, когда мы можем у них поучиться.

Без признания прошлого невозможно настоящее. Мы не должны уподобляться нашей соседке Украине, власти которой в антисоветском раже стали крушить память о Ленине, СССР и УССР и тем самым подложили бомбу под территориальную целостность и легитимность собственного государства.

Автор этой книги популяризировал патриотический, евразийский взгляд на революцию в течение последних 15 лет в различных изданиях левопатриотической оппозиции. Книга представляет наиболее полное его изложение.

Каждый раз в канун очередной годовщины Октябрьской революции с экранов телевизоров, из радиоприемников, со страниц газет и журналов опять мы видим и слышим рассуждения о том, что Россия представляла собой активно развивающееся благополучное капиталистическое государство, однако пришли «злобные большевики» и столкнули страну со столбовой дороги цивилизации на обочину. С эпохи распада СССР прошло уже почти 25 лет, выросло целое поколение тех, для кого Советский Союз – история. Возможно, многие из них сейчас уже и не подозревают, что все эти инвективы либеральных пропагандистов – вывернутая наизнанку схема вульгарного, упрощенного «марксизма», «истмата», который был официальной идеологией в СССР. Его сторонники также доказывали, что Россия до революции была страной успешно развивавшегося капитализма, настолько передового, что в ней сформировался рабочий класс, вполне готовый произвести социалистическую революцию и даже построить социализм в отдельно взятой стране. Только Октябрьская революция при этом изображалась как следствие «железной необходимости», ведущей капитализм к его гибели. Из этой конструкции вынули тезис о «железной исторической необходимости», сменили оценки на противоположные – и получилась схема либерального агитпропа о капитализме в России и злобных большевиках.

На самой деле обе этих картинки имеют очень отдаленное отношение к действительности. Капитализм в России до революции был своеобразным, не похожим на классический, западный. Но, кстати, весьма напоминающим современный российский…

Бурное развитие капитализма в России связывают со знаменитыми реформами 1861 г., которые создали условия для утверждения рыночного уклада. По Положениям о крестьянах 1861 г. было отменено крепостное право, крестьяне превратились в юридически свободных подданных империи, они теперь имели возможность заниматься своим хозяйством, наниматься к помещику, а то и на определенных условиях уехать в город и стать рабочими на мануфактурах и фабриках. Казалось бы, Россия пошла по тому пути, который уже к тому времени прошли страны Запада, к примеру Англия или Германия. Действительно, в России стали строиться железные дороги, промышленные предприятия, начал формироваться свой национальный рабочий класс и даже заявлять о своих правах, устраивая стачки. Промышленное производство, по оценкам историков, выросло в 7-10 раз.

В то же время ситуация имела существенные отличия от картины зарождения и развития капитализма на Западе. Несмотря на относительно высокие темпы промышленного роста даже в 1913 г., то есть даже через полвека после начала реформы, на Россию приходилось лишь 4,4 % мирового промышленного производства, тогда как, например, на США – 35,8 % [1]. Подавляющее большинство населения Российской Империи (от 70 до 80 %) и в начале XX в. оставалось в деревнях, занимаясь там тяжелым, в основном ручным трудом. Количество горожан росло не так быстро, как это диктовали требования индустриализации. В России начала XX в. всего лишь 12,6 % населения были горожанами, тогда как в Англии процент горожан еще в 1840 г. перевалил за 50 %. Кстати, именно это предопределило то обстоятельство, что в России конца XIX – начала XX вв. не сформировался и сколько-нибудь крепкий «средний класс», бывший на Западе опорой либеральных преобразований. Городская прослойка была слишком тонкой, а ведь среда развития среднего класса – это именно города.

Слаба была и российская буржуазия, как показали потом и события революции 1905 г. Она так и не сумела стать самостоятельной политической силой и постоянно склонялась к тому, чтобы идти на поводу у власти. Это имело объективные причины: основная часть пореформенной российской промышленности принадлежала либо государству, либо иностранцам. В 1912 г. в текстильной промышленности доля немецкого капитала достигала 50 %. В металлургической, машиностроительной, механической, электрической, электротехнической, светильногазовой промышленности 71,8 % принадлежал немецкому капиталу, 12,6 % – французскому капиталу, 7,4 % – бельгийскому капиталу. На долю российской буржуазии приходилось лишь 8,2 %. До 1/3 коммерческих банков, работавших в России до Первой мировой войны, были иностранными [2].

Наконец, российский рабочий класс составлял к Первой мировой войне не более 10 % населения. Но и эти 10 % вовсе не были квалифицированными профессиональными пролетариями, большинство из них были крестьянами, которые выезжали в города для сезонной подработки, они были «приписаны» к своим деревням и имели там земельные наделы и семьи.

Капитализм в пореформенной России так и не сумел преодолеть аграрного характера экономики страны. Более половины экспорта Российской империи начала века составляло зерно. Россия вывозила хлеб и другую сельскохозяйственную продукцию, а ввозила машины и промышленные товары. Единственная область промышленности, которая развивалась в пореформенные годы крайне динамично и не находилась под контролем иностранцев, это железные дороги. Но это и понятно: железные дороги были нужны, чтобы вывозить в Европу хлеб, которым царская Россия торговала с каждым новым предреволюционным десятилетием все активнее и активнее (если в 1900 г. было вывезено 418,8 миллиона пудов, то в 1913 – уже 647,8 миллиона пудов [3]).