История Византийской империи. Становление - Федор Успенский

Предисловие

Я весьма сожалею, что поздно приступил к печатанию работы, которую задумал не менее 25 лет назад. Часто возникает сомнение, удастся ли довести дело до конца, так как приближаюсь к пределу жизни. В продолжение сорокалетних занятий разными отделами Византии я имел случай останавливаться на многих вопросах, и многие отделы обрабатывались в разное время и с разными целями. Но когда наступила пора суммировать доселе приготовленное, сказалась в разных отделах разность настроения и неодинаковость общей идеи. Происходит ли это от условий возраста или от условий постепенного расширения кругозора? К сожалению, я не решаюсь ответить на этот вопрос, т. е. боюсь погрешить против дела. Несомненно, 20 лет назад я говорил смелей, делал Более обобщений и заключений, не так осторожен был в приговорах: теперь мне часто приходилось смягчать выражения, сглаживать резкость мысли, переделывать целые главы, чтобы подогнать их к новому настроению. К пользе ли это для дела? Опять не могу высказаться положительно. Есть, однако, некоторые подробности, на которых должно отразиться с пользой то обстоятельство, что слишком замедлилось появление в печати моей работы.

С 1895 г. живя в Константинополе, я имел случай изучать людей, предками которых создавалась история Византии, непосредственно знакомиться с памятниками и вникнуть в психологию константинопольского патриархата, который во многом несет ответственность за то, что большинство подчиненных культурному влиянию Византии народностей доселе находится в столь жалком положении. Так как духовенство и монашество всегда занимали первенствующее место в истории Византии, то, конечно, немаловажное значение имеет то обстоятельство, в каком освещении излагать церковные дела. Может быть, не живя столько времени среди греков и не изучая непосредственно жизнь патриархата, было бы невозможно и мне отрешиться от теоретических построений и фикций, которыми нас так обильно наделяют в школе. Между тем реальный взгляд на вселенский патриархат, бросающий отлучения на славянские народы, нарушающие его филетическую политику, в высшей степени благовременно установить нам как для русской церковной политики, так и для нашего народного самоопределения, хотя бы ввиду того соображения, что не за горами тот момент, когда он политическим ходом вещей и успехами католической и протестантской пропаганды будет доведен до положения александрийского или иерусалимского патриархата, т. е. когда потеряет почти весь Балканский полуостров и значительную часть восточных кафедр. Затем только продолжительное пребывание на Востоке и соединенные с тем путешествия по Малой Азии, Сирии и Палестине могли для меня выяснить исторические судьбы Византийской империи, которая для своего существования связана более с Востоком, чем с Западом. Разумею не только то, что как константинопольская империя, так и заменившая ее турецкая главными своими материальными силами (военными людьми и доходами) обязаны Востоку и всегда зависели от преданности восточных провинций, но и действительные традиции и исторические факты. Ни один из славянских государей не совладал с заманчивой мыслью основать в Европе империю на месте греко-византийской; ни одно из европейских княжений, основанных в Европе после IV крестового похода — будь во главе его франки или местные греки — не имело продолжительной истории и не привлекло к себе народных симпатий, а между тем в Никейской империи сохранилась и созрела идея восстановления Византийской империи в XIII в. Урок истории должен быть строго проверен и взвешен теми, кто в настоящее время ожидает дележа наследства после «опасно больного» на Босфоре.

Так как настоящее издание не может быть рассматриваемо как коммерческое предприятие и не вызвано ни служебными, ни карьерными целями, то нахожу уместным объяснить здесь, что фирма «Брокгауз-Ефрон» своим согласием издать «Историю Византийской империи» в том виде, в каком она появляется перед публикой в настоящее время, немало повлияла на мое окончательное решение приступить к приготовлению текста для издания, т. е. решиться на предприятие, к осуществлению которого всегда находились трудноустранимые затруднения.

Поступающая в руки читателя книга не имеет целью заменить существующие старые и новые истории Византии. Это не есть исчерпывающее изложение всех событий, входящих в круг более чем тысячелетней империи, — она заключает поэтому не шесть или семь томов, а три. Не конкурируя и не пытаясь заменить изданные истории Византии, я, однако, питаю заветную мысль дать соотечественникам цельную систему в такой области, которую считаю наиболее важной после отечественной истории для национального самосознания культурного русского обывателя. С этой целью и в желании быть общедоступным я не полагал необходимым дать большой научный аппарат ни в подстрочных примечаниях, ни в конце глав. Ссылки на пособия и цитаты источников допускались в той мере, в какой считалось необходимым, чтобы пытливый читатель не лишен был возможности при желании овладеть тем материалом, который был в распоряжении автора: источники указываются там, где даются оригинальные выводы на основании специального их изучения; пособия показаны руководящие, по которым легко найти указания на литературу предмета. Не давать больших подстрочных примечаний — это было условие и со стороны издателя, которое я нашел имеющим основания. Может быть, я много привел мест в русском переводе из документов и литературных произведений описываемого времени, но мне всегда казалось, что это всего лучше вводит в эпоху и передает настроения общества.

Автор пытался приложить все старание, чтобы этот труд, результат продолжительной, настойчивой и — да будет позволено присоединить — небезуспешной научной деятельности русского профессора, был достоин своей цели и предмета. Я родился в 1845 г. и могу закончить это последнее научное предприятие к семидесятилетнему периоду жизни, когда человеку свойственно подводить итог всему пережитому и суммировать результаты своей деятельности. Легко понять, что мне хотелось дать такое чтение в руки русского читателя, которое, с одной стороны, своей строгостью и серьезностью давало бы ему идею о продуманной и тщательно взвешенной системе, а с другой — оставило бы добрую память об авторе, который, решаясь издать в свет составленную им историю Византии, подчинялся внутреннему влечению, исходящему из того убеждения, что утверждение знаний о Византии и выяснение наших к ней отношений в высшей степени обязательно для русского ученого и не менее полезно как для образования, так и для направления на верный путь русского политического и национального самосознания. Пусть читатель вдумается в содержание глав, посвященных южным славянам, и поищет там иллюстраций к переживаемым ныне печальным событиям на Балканском полуострове!..

Константинополь. Ф. Успенский

Октябрь 1912 г.

В науке давно уже назрела потребность выразить в простых и общедоступных формах разнообразие исторических явлений. К этому приводит не только известное свойство ума отыскивать сходства и различия в наблюдаемых фактах и размещать их по определенным категориям, к этому настоятельно побуждает также до колоссальных размеров разрастающийся исторический материал.