Драконья Игра - Наталья Корнева

Глава 1, в которой игры жестоки, а воспоминания — невыносимы

* * *

Голос ящера, тягучий, липкий, был подобен густому клейстеру.

В этом клейком голосе правитель Ледума чувствовал себя, как муха, увязшая в меде, когда каждое движение делает всё более беспомощным и неумолимо приближает конец.

Медлительно текущая в жилах золотая драконья кровь давала стойкий иммунитет к ментальному воздействию, однако ощущения всё равно были не из приятных. Мозг же обычных людей полностью терял контроль над телом. Неслышимый голос ящера был как волна, как особого рода сигнал. Мозг пассивно принимал этот сигнал и интерпретировал его как боль… или же как наслаждение.

Всё зависело от желания дракона.

Вот сейчас, к примеру, судя по растекающейся на красивом лице Севиллы отстраненно-блаженной улыбке, по её поплывшему голубому взгляду, дракон предпочел наслаждение. Что ж, тем разительнее будет контраст.

— А ты бы что выбрал, Эдвард?

Альварх хитро прищурился и тембр льющегося драконьего голоса едва заметно изменился, выводя жертву из сладкого оцепенения.

Молодая женщина словно очнулась от сна наяву и испуганно посмотрела на правителя. На по-детски милом лице появилось потерянное и какое-то жалкое выражение, глаза расширились.

— Что… это? Что происходит? Они говорят со мною. Они звучат! Голоса… в моей голове!

Повинуясь властному зову, Севилла как-то странно вывернула шею, глядя прямо над собой. Встретившись глазами с ящером, она отшатнулась и на миг лишилась дара речи, изумленная и одновременно устрашенная открывшимся ей диким зрелищем. Прелестный ребенок, как ни в чем не бывало ползающий по потолку, — всё-таки не каждый день доведется увидеть такое. От охватившего её ужаса аристократка попыталась было бежать, но, оглушенная лучезарным взглядом, как обухом, споткнулась и встала, как вкопанная.

— Шепчут… шепчут… — тоскливо забормотала она, улыбаясь беспомощной, полной отчаяния улыбкой. — Почему? я не могу разобрать… слов.

Лорд Эдвард поморщился. Где-то на самой границе слуха он и сам различал этот шепот, неуловимый, неявный, ненавязчивый… становящийся в конце концов невыносимым. Как рокот далекого прибоя, он нарастал и нарастал, и правитель слишком хорошо знал: когда волна наконец отхлынет, голос этот будет продолжать звучать в голове еще некоторое время, в глубоких безднах разума, а затем распадется осколками эха и затихнет. Не пропадет, а лишь затаится в самых темных углах подсознания. И совсем вытравить его оттуда уже не получится.

По крайней мере, заклинатель не знал экзорцизмов, чтобы изгнать этих шепчущих демонов.

— Велите им замолчать, милорд… — вдруг ошалело взвизгнула девица, кинувшись к нему и с неожиданной силой вцепившись в рукав, да так крепко, что тот затрещал по швам, — велите им замолчать!!

Речь женщины постепенно становилась нечленораздельной и сорвалась на непрекращающийся крик. Глаза её остекленели, глазные яблоки стали серыми, как рыхлый истаявший снег. Инстинктивно Севилла зажала уши руками, чтобы не слышать голоса, но то было занятием совершенно бесполезным. Уже вскоре сквозь сжатые добела пальцы потекла темная венозная кровь.

Не шелохнувшись, лорд Эдвард с каменным выражением лица наблюдал за этой кошмарной сценой.

Опять дракон без спроса брал то, что принадлежало ему, и оспорить это право заклинатель не мог.

В такие минуты он ненавидел Альварха сильнее обычного. Так ненавидит ребенок жестокого старшего брата, который ломает и отбирает игрушки, пусть даже не очень-то нужные и может быть даже поднадоевшие. И так как правитель прекрасно знал, что эта самая ненависть и нужна от него ящеру, то отдавался ей без остатка, без контроля.

Однако с каждым разом реагировать становилось труднее: порог чувствительности души всё повышался, уже значительную часть её занимало равнодушие, заполняло парализующее опустошение. Безразличие ширилось, занимало еще больше места в жизни — неизбежная плата злоупотребляющих яркими взрывами эмоций.

Всё сильнее должен был быть стимул, чтобы пробудить ото сна это холодное, оглохшее от канонады сердце.

Севилла тем временем уже почти потеряла голос и, после последних полусдавленных звуков, странных, пугающих, только беззвучно раскрывала рот, как выброшенная на берег огромная рыбина. Правитель выдохнул с облегчением: хоть помещения дворца и были построены на совесть, славясь своей звукоизоляцией, а всё-таки все эти крики здорово действовали на нервы, и без того расстроенные в последние дни.

Если бы только он мог сделать что-то.

Если бы только он мог хотя бы уйти.

— Ну, чего же ты ждешь, Эдвард? — с укором покосился на него с потолка очаровательный мальчик. — Дама молит тебя о помощи. Неужто великий заклинатель не сумеет защитить слабую женщину?

Ах так? Интрига, вызов? Это уже интереснее. Это уже заставляет бежать кровь по жилам немного быстрее.

— Попробую, если угодно, — со смешком оскалился в ответ маг.

Ну что ж, поиграем.

Прикрыв глаза, заклинатель полностью сосредоточился на внутреннем ощущении окружающего пространства — материи, пронизанной тончайшими нитями информационно-энергетических потоков.

Пространства, которое он собирался менять.

Парадный зал в одно мгновенье приобрел совершенно иной, незнакомый облик. От прежнего интерьера не осталось и следа. Прозрачными перегородками, похожими на пленку мыльного пузыря, помещение было разделено на множество мелких квадратных ячеек. Пребывавшая в прострации девица оказалась у одного края, в углу, дракон — там же, где и был, по диагонали у противоположной стены. Оглядевшись вокруг, ящер легко соскользнул вниз и решительно шагнул вперед, сквозь эфемерную преграду. Та немедленно почернела за его спиной. Мальчик с любопытством оглянулся, оценивая суть произошедшего. Девица, двигаясь как тряпичная кукла, также сделала шаг, и стенка еще одной клетки стала непроницаемо-твердой.

— А, решил превратить нас в пешки, гроссмейстер? — добродушно рассмеялся ящер, совершая второй ход. — Какая милая шалость. Не обижайся, Эдвард, но в подобной игре я предпочел бы видеть соперником хотя бы этого твоего цепного пса, Винсента. В вычислении вариантов он хорош.

Несмотря на насмешливые слова, дракон жмурился от удовольствия, и золотые глаза медленно затягивались полупрозрачной пленкой третьего века. С каждым сделанным шагом свободного пространства в зале становилось всё меньше, непроходимыми барьерами оно было перегорожено тут и там, превращаясь в лабиринты, где оставалось всё меньше возможных ходов.

Наконец вариантов осталось совсем немного. Просчитав их все, лорд Эдвард с досадой понял, что проиграл. Вывести Севиллу из зала или закрыть в безопасной клетке не получится. Большее, что сможет сделать — затянуть партию до самого конца, пока свободной не останется одна-единственная стенка клетки. И тогда последним допустимым ходом дракон войдет в неё, надежно заперев за собой. Жертва будет поймана, игра окончена. Партия!